Стриптиз

– Не трогай его! – крикнула Эрин Шэду.

– Почему?

Киллиан, все еще распростертый на мостовой, поднял голову. Эрин увидела, что к щеке его прилипло несколько камешков. Это выглядело жалко и смешно, однако голос его, когда он заговорил, был тверд и спокоен:

– Я человек слова, Эрин.

– Чтобы я тебя больше здесь не видел, козел! – рявкнул Шэд, тыча в него указательным пальцем.

– Вы говорите от имени владельцев? – осведомился Киллиан.

Шэд придавил его своей огромной ногой в ботинке тринадцатого размера, постаравшись поставить его как можно ближе к дыхательному горлу.

– Да поосторожнее ты! – еще раз прикрикнула на него Эрин.

– У меня просто руки чешутся задать ему хорошую трепку, – ухмыльнулся Шэд.

– Но я люблю ее, – прохрипел Киллиан. – Я просто с ума схожу!

Шэд помотал головой.

– Скажите, пожалуйста!.. Но, знаешь, у тебя хороший вкус.

– Поймите меня правильно – я кое-что могу, у меня есть связи и известное влияние...

Шэд взглянул на Эрин. Та пожала плечами.

– Будьте моей женой! – взвыл Киллиан.

Шэд наклонился и схватил его за шиворот.

– Ну ладно, хватит, понял?

Эрин включила зажигание. Шэд не давал Джерри Киллиану встать до тех пор, пока она не уехала.

* * *

На следующий вечер, в уборной, Моника-старшая объявила, что за седьмым столиком сидит Карл Перкинс.

Эрин, прилаживавшая начавший отрываться каблук, подняла голову:

– Карл Перкинс? Гитарист? Моника-старшая так и сияла.

– А разве есть еще какой-нибудь другой Карл Перкинс?

Она регулярно высматривала среди посетителей заведения ту или иную знаменитость. В прошлый вторник, по ее словам, в зале находился Уильям Кунстлер, известный адвокат, неделей раньше – актер Мартин Болсэм.

На самом деле их присутствие было не более чем плодом ее воображения, однако другие девушки не обращали внимания на это ее невинное чудачество. В конце концов, каждая из них прибегала к какой-то маленькой хитрости, придумывала себе какой-нибудь стимул, который заставлял бы ее выйти на сцену, когда начинала играть музыка. Моника-старшая черпала вдохновение в мысли о том, что в зале присутствует какая-либо известная личность, человек, который, впечатлившись ее выступлением, может вытащить ее отсюда и навсегда изменить ее жизнь. Эрин считала, что Моника поступает умно, выбирая для своих целей таких знаменитостей, имена которых у всех на слуху, но чьи лица не настолько знакомы широкой публике, чтобы узнавать их с первого взгляда. Взять, например, этого Карла Перкинса: да, он талант, возможно, даже гений, но в синем от дыма полумраке стрип-клуба добрая дюжина посетителей могут кому угодно показаться похожими на легендарного музыканта. Фантазия Моники-старшей имела надежно обеспеченные тылы, и Эрин восхищалась ею.

– Старик Карл кинул мне сорок зеленых, – говорила тем временем Моника-старшая. – Что ж, он вполне может себе это позволить. Ведь это он написал «Ботинки из синей замши».

– Классная песня, – отозвалась Эрин, продолжая возиться с каблуком. Моника-старшая была настоящей энциклопедией всего, что имело отношение к рок-н-роллу.

В комнату, не постучав, вошел Шэд. Он вручил Эрин помятый конверт с пометкой «Адресат выбыл», сделанной красными почтовыми чернилами. То было последнее письмо, посланное ею дочери.

– Не может быть! – воскликнула Урбана Спрол.

Эрин смяла конверт в ладони, силясь не разреветься. Этот сукин сын Дэррелл снова повторил уже знакомый трюк: сменил квартиру, не уведомив ее об этом. И забрал с собой Анджи.

– И никакого адреса? – спросила Моника-старшая.

Эрин выругалась сквозь зубы. Что за подлая сволочь! И ведь подумать только, что когда-то она умудрилась влюбиться в него!

– Пойди отпросись на сегодня, детка, – посоветовал Шэд.

– Не могу. – Схватив губную помаду и щетку для волос, Эрин уселась перед зеркалом. «Танцевать, танцевать, танцевать», – тихонько повторяла она про себя.

Моника-старшая придумывала для себя знаменитостей, сидящих в зале, и это подхлестывало ее. Эрин же подхлестывал Дэррелл Грант. Судья, ведший дело о разводе, приказал ему не менять места жительства, но это было все равно что приказывать коту перестать гулять. Всякий раз, когда бывший муж Эрин снимался с места и исчезал в неизвестном направлении, это обходилось ей в лишних пять тысяч долларов: именно в такую сумму оценивались хлопоты по розыску Дэррелла и пересылке ему всех нужных документов.

– Тебе сегодня везет, – прервал ее размышления Шэд, доставая еще один конверт – на сей раз новенький, хрустящий и пахнущий лавандой. Эрин разглядела уже знакомые печатные буквы. – Я тут позволил себе... – сознался Шэд.

– Ты распечатал его?

– После того, что случилось... Но, пожалуй, ты права насчет этого типа.

– Я же говорила тебе, он абсолютно безвреден.

– Если не сейчас, то потом, – согласился Шэд.

Эрин дважды перечитала послание:

"План уже начал воплощаться в жизнь. Вскоре я сумею доказать вам свою преданность. По-прежнему жду вашей улыбки и чего-нибудь из «Зи-Зи Топ».

Другим девушкам тоже захотелось увидеть записку, но Эрин сунула ее в сумочку.

– Нет-нет, это написано только для меня.