Стриптиз на 115-й дороге (сборник)

Утром Джонни принес ей цветы: белые гладиолусы, которые, наверное, срезал на дворе у соседей. Мы с женой сидели на кровати в главной спальне Джона Шултайза. Наташа брезгливо рассматривала подоконник в черных следах копоти, пыльный графин с расколотой крышкой, стоптанные домашние тапочки, валявшиеся кверху подошвами в прихожей. В постели она нашла клок рыжих женских волос: то ли вырванных кем-то в порыве страсти, то ли выпавших из шиньона.

– Я хочу вас познакомить со своими постояльцами, – заорал Джон. – Евреи из Бостона. Чудные старушенции. Давайте сфотографируемся вместе! Я и камеру вчера зарядил. Вставайте скорей. Вы любите евреев?

Наташа сообщила, что пойдет в «Крошку Мэри» выпить кофе, и исчезла. Я сказал Джону, чтобы он рассчитал гостей и ждал меня на ресепшен. Закурил, вспоминая, как два года назад мы нашли с ним труп старого оленя, пришедшего умирать в одну из заброшенных купален. Следы тления уже изрядно тронули плоть, шерсть кое-где отслоилась, голова, зацепившаяся рогами за перила лесенки, ведущей к ваннам, была неестественно закинута набок. Я подумал, что перед смертью в глазах оленя могли проплывать картины прошлого: отдых на водах… барышни в белых шуршащих платьях… мужчины в котелках и с сигарами во рту… детки в полосатых купальных костюмах…

Я встал, быстро причесался и пошел по старой шаткой лестнице на встречу со своим другом. Внизу раздавался странный грохот, похожий на звуки выстрелов, и радостный смех Джона Шултайза, бросившего вызов тщете.

Список кораблей

Я сидел в парикмахерской, ожидая своей очереди. Привычка менять прическу, приезжая в незнакомый город, возникла недавно. Мне виделся в этом смысл обновления и приобщения к новой среде. Стрижка – дело безобидное. Я вспомнил знакомую дамочку, которая, оказываясь на новом месте, шла к стоматологу вырывать себе зубы. К счастью, она не слишком много путешествовала.

В предбаннике салона традиционно висели образцы продукции: головы мужчин и женщин, обработанные в разных фасонах и стилях. На металлической полке, укрепленной на стене, работал телевизор. Передавали новости. Я был вынужден их слушать. Рыхломордый мужчина в бежевом пиджаке и бабочке в горошек рассказывал о необходимости бомбежек Белграда. По его мнению, Америка должна была отстоять идеалы демократии в Европе и обеспечить ее безопасность. Переключиться на другой канал я не мог: пульта в пределах досягаемости не было.

В зал ожидания вошла парикмахерша, мастер. Ее молодость немного портили маленькие суетливые глаза и странные вывернутые губы в розовой помаде. Она выглядела чрезмерно возбужденной.

– Сербы – нацисты, – сказала она, кивнув в сторону телевизора. – Нацисты. Вот как я их называю.

Я хмыкнул и посмотрел на нее, что называется, исподлобья.

– Take it easy, – сказал я. – Мне, пожалуй, лучше отсюда уйти.

Она уставилась на меня, ожидая разъяснений.

– Срочное дело, – объяснил я, снимая куртку с вешалки. – К тому же я боюсь сексуально озабоченных женщин.

Вышел на открытый воздух и вдохнул теплого, соленого ветра, залетевшего из бухты. Портовые города я любил, потому что бывал в них редко.

В магазине для хиппи я выпил кофе, купил несколько фенек на сувениры друзьям и две книжки Тома Роббинса: «Придорожную приманку» и «Натюрморт с дятлом».

– Любите этого писателя? – спросил меня прыщавый паренек на кассе.

– Отчасти, – ответил я невежливо. – Но они будут хорошим подарком для моей бабушки.

В гостинице телевизор не включал. Лег на кровать полистать новые книжки. Мне нравился нигилизм автора и его отвязное чувство юмора. Чего-то не хватало. Пацифист, антигосударственник, свободный человек в свободном мире… Все это отдавало «маршами мира» и программами MTV.

Командировка подходила к концу. Оставался прощальный банкет на прогулочном кораблике по Чесапикскому заливу. Ближе к вечеру я облачился в парадный костюм и направился на пристань. Встреча была назначена в научном центре «Наутикус» на мемориальном пирсе. Там же располагались морской музей и аквариум. Я изучал жизнь голожаберных моллюсков, когда ко мне сзади подошел Магн Свенсон и дружески прикрыл глаза руками. От неожиданности я дернулся и чуть было не ударил его головой по лицу. Старик был в клетчатой рубахе с техасским галстуком-боло поверх воротника, на серебряной бляхе которого была отпечатана характерная медвежья лапа.

– Привет, Свен, – сказал я, приходя в себя. – Ты испугал меня до полусмерти.

– Дела закончились, – мрачно констатировала его супруга. – Теперь они с Артуром перешли на бурбон. Хорошо, что ты не любишь «Джек Дэниэлс».

– Я люблю коньяк. – Я решил поддержать Свена. – Что творится в твоей конторе? Процветаете?

– Твой дружок уволился, – поспешил ответить Магн. – Открыл собственный бизнес. Ума не приложу, чем он будет заниматься.

Вдаваться в подробности мне не хотелось. Про Свена ходили странные слухи. Норвежец ковбойского вида, верзила с орлиным профилем, он выглядел хищником и, похоже, вел себя в соответствии с внешностью.

– Я знал тебя еще ребенком, – любил повторять он, искренне удивляясь, что этот ребенок вырос.