Стриптиз на 115-й дороге (сборник)

– Смотри, что у меня, – я вытащил из сумки блестящие металлические наручники. Детская американская игрушка, но «арестовать» можно по-настоящему. В лагерях мы пристегивали друг друга к металлической спинке кровати, чтобы не явившемуся вовремя на сельскохозяйственные работы записали прогул.

Дед, увидев незамысловатую вещицу, хотел было что-то сказать, но побагровел и промычал невнятное. Он потянулся ко мне, чтобы забрать их, но упал на пол и как-то странно и нехорошо затрясся всем телом.

* * *

Я помню, как он к нам приехал. Мне тогда было пять лет. В то утро я спросил у бабушки, сколько лет ей. Она сказала «пятьдесят четыре» – и осталась в этом возрасте навсегда.

Встречать деда на вокзал отправились всей семьей, но нашли его почему-то не на вокзале, а на каком-то заасфальтированном пустыре. Дед стоял посередине в засаленной телогрейке и потасканной кроличьей шапке с одним поднятым ухом и улыбался. Двух верхних передних зубов у него не было. От этого улыбка становилась еще обворожительней.

Я сразу спросил, в чем дело. Дед рассмеялся и сказал, что зубы ему выбил баран, когда он был мальчишкой.

– Таким, как я?

– Нет, постарше.

Мы стали жить вместе в одной комнате. Машуков Александр Трифонович, бабка Анна Петровна и я. Дед водил меня в детский сад и на рыбалку. Вечерами курил у окна и смотрел, как студенты на спортивной площадке под окнами играют в мячик. Когда немного освоился, начал плести сети: длинные, браконьерские. Следил за студенческим футболом и складывал ячейку за ячейкой.

– Я еще маленьким научился, – говорил дед. – Смотрел, как это делают взрослые, и наловчился.

Казалось, маленьким он был совсем недавно. Книжки для меня читал с азартом ребенка. Мы быстро осилили «Волшебника» и перешли на «Урфина Джюса». В угрюмом садовнике дед узнавал себя. Идея деревянного войска его вдохновляла. Дело оставалось за малым: найти живительный порошок. Я верил, что он существует. Если мне под руку попадались сухие травы, я растирал их пальцами и посыпал неодушевленные предметы.

Мы прочитали трилогию про Незнайку, «Робинзона Крузо», «Гекельберри Финна», «Последнего из могикан», начали присматриваться к «Моби Дику». Играли в линию Маннергейма, Халхин-Гол, озеро Хасан, в Прагу и Берлин. Занялись постройкой воздушного шара, а потом и космического корабля. Оба начинания казались нам осуществимыми. Схема изготовления воздушного шара давалась в книге. Корзины Машуков плести умел. Брезент на баллон решил взять от старой палатки.

* * *

Я не понял, что произошло. Подошел к деду и потряс его за плечо. Он повернулся, и я поразился беспомощности его взгляда. Жизнь моего старика всегда была преисполнена надежд и оптимизма. Ругался он редко. Разве что если перебирал на День Победы. Я еще не знал, что в жизни ничего абсолютно надежного нет. У нас было множество далекоидущих планов.

* * *

К полету на Луну мы готовились основательней всего. Начали возведение во дворе небольшого космического городка. Сколотили из дощатых ящиков какую-то халупу, которую называли штабом. Дед принес большой бесформенный лист стали, найденный в металлоломе, и сказал, что его можно выровнять и сделать обшивку корабля. Особенно Машукову нравился иллюминатор, который он не очень ровно вырезал из куска плексигласа и появился с ним, подсунув его под шапку наподобие маски.

Работал дед на лыжной базе, в двух шагах от дома. Я заглядывал к нему на службу в мрачноватый полуподвал общежития Политехнического института. Сидел за прилавком и важно следил, как дедушка выдает студентам лыжи. После работы мужики часто поддавали – овощной магазин, торговавший плодово-ягодными настойками, располагался по соседству.

– Жизнь только раз дается, Андреич, – подслушал я, как друзья угощали дедушку.

По паспорту он был Трифоновичем. Его настоящий отец Андрей погиб на Первой мировой, и его усыновил новый муж матери.

Выпив, дед ничего дурного не делал. Входил в квартиру и просто улыбался в полный рот вставленными недавно железными зубами. И этого моей вечно пятидесятичетырехлетней бабке было достаточно. Не знаю, что ее так бесило, но она заходилась в проклятьях.

– Восставай за меня, – говорил мне дед. – Я за тебя восстаю, а ты за меня восставай.

Повстанцы из нас были еще те. Мы старались ни с кем не спорить, искали покой в уединении и творчестве. Машуков был востребованным в округе человеком, мастером на все руки. Мог починить будильник, швейную машинку, пылесос. Иногда к нему приходили с просьбой из соседних дворов – заколоть свинью. Тогда дед возвращался с большим куском парного мяса, и на его опьянение никто не ворчал.

Однажды на улице ко мне подошла какая-то веселая бабка. Заговорила о жизни, а потом подвела к парадному нашего дома и указала на оранжевый ящик для рассады, висевший под нашим окном.

– В этой квартире живет дядя Саша. Позови его так, чтобы об этом не узнала его злая карга.

– Так это мой дедушка! – воскликнул я простодушно.

Пока я бегал домой за дедом, романтическая бабуся исчезла.