Стриптиз — не повод для знакомства

— Эту тварь взяли? — сказала, имея в виду Наташиного мужа-инвалида.

— Она выбросилась из окна, — сказал Витя и отвел глаза.

— Да ладно? — Яд захлестнул меня, я подавилась и закашлялась. Но собралась с силами и прошептала: — Она же ко мне собиралась переехать. Улыбалась. И вот так резко изменила решение?

— Никто не поверит, что это сделал инвалид, Люда. Я сам бы в жизни не поверил, если бы… — Виктор махнул рукой, пытаясь вместо слов сказать что-то жестом.

И никто не поверит. Наташа не оставила ни одного заявления в полицию. Да и кто в силах представить, что может существовать настолько дикая тварь? Ведь один останется, без ухода за своей обосранной задницей. Жалеть будут суку.

Наташа. Это же я виновата. Ощутила, что не хватает воздуха, но дышала я, наоборот, слишком часто. Собралась с силами и проконтролировала дыхание, издав невольно на одном из выдохов стон. Потому что поняла — все произошло после того, как Наташа сообщила мужу о своем уходе. А предложила переехать я.

Виктор, так и не поняв, что делать с растерянной мной, вышел, оставив одну. Он, как никто, знал, что такое горе словами не лечится.

Я сжалась в комок на стуле, желая оказаться в теплых материнских объятиях. Нет, не у мамы. А у бабы Фаи. Но это потом, а сейчас нужно работать.

Встала, удерживаясь за столешницу. Сколько раз я сетовала, что люди даже не пытаются хоть как-то бороться со своим горем и выплескивают его на ни в чем не повинных других? Много. А значит, я должна качественно отработать свой рабочий день. А потом можно будет и повыть. Потому что я не лучше того грибника, оказавшегося слишком уверенным в своих силах и навыках. Подошла к Наташе и буквально заставила ее принять мое предложение, хотя и видела — она боялась, сильно боялась. Но сострадание было в ней сильнее. Ненавижу сострадание. Страдает один, но этого мало, нужно, чтобы страдал кто-то еще. И обязательно такой светлый человек, как Наташка. Потому что у той инвалидной тварины сострадания точно не было. Инвалид — значит, все можно, да? Ненавижу оправдания физического насилия. Ненавижу все. Себя.

Виктор зашел и протянул успокоительное. Конечно, вряд ли поможет, но… все-таки я рада, что он вернулся. И даже, кажется, не против, чтобы он здесь был и вовсе на полную ставку.

— Когда? — спросила у него, проглатывая успокоительное.

— Вызвали ночью.

Значит, я в кино развлекалась, когда Наташино тело уносили из-под окон их многоэтажки.

— Ты, наверно, не выспался. Иди домой, отдохни, а я сама справлюсь.

Виктор отрицательно покачал головой и снова вышел, тихо прикрыв дверь. Жаль, мне действительно сейчас только работа и поможет. Отвлечься от мыслей в голове.

Села за стекла, стараясь не обращать внимания на то, как трясутся руки и насколько усложнилась из-за этого работа. Не каждый день узнаешь, что виновата в чьей-то смерти. Хмыкнула. Звук вышел, как будто каркнула ворона. А ведь у меня это не впервые. Я уже второй раз в жизни виновата в чьей-то смерти. Что было бы, если бы в тот день, когда мама собралась в магазин, я не отказалась следить за братом? Он бы остался в моей комнате и выжил. А я бегала с мертвым младенцем в руках. Или, если бы вовремя заметила дым, то выжила бы еще и бабушка. Трупы — это все, что мне остается.

Не раз думала: «Хорошо хоть, мои ошибки не стоят жизней пациентам». Но судьба найдет способ убедить тебя не быть слишком самоуверенной. Зашла медрегистратор и сообщила о желании Егора Тимофеевича присутствовать на вскрытии, и он зайдет через час. Встала, чтобы передать информацию Артуру. Над этим пациентом работать нам без Виктора, все же он на полставки. И женоненавистник Егор точно высмеет, а возможно, и устроит разборку о допусках, если я откажусь.

Что ж, думаю, я эту встречу заслужила. Егор отличался ненавистью к женщинам. Такой, что мог замахнуться шваброй на санитарок. Не бил, но орал так, что уши закладывало. Обращался ко всем, кто нашего пола, не иначе как «тупая курица» и «зажравшаяся корова».

Пришел Тимофеевич позже указанного срока и на мое приветствие не ответил, смерив презрительным взглядом. На выходе из ординаторской толкнул плечом, не позволяя пройти в дверь первой. Разложив инструмент, я приступила к аутопсии.

— Теперь я понимаю, почему у вас нет мужика, — прошипел козлиномозгий.

Я молча продолжила работу, не реагируя на его выпады. В отместку начала подробно описывать, повыше приподнимая органы. Ведь у мужчины на столе был серьезный онкопроцесс с некрозом и распадом опухолевидной ткани. А такое воняет сильнее всего. И пусть наша вентиляционная система справлялась со всеми запахами, но Егор Тимофеевич явился на вскрытие того типа, при которых я использую ватные турунды в нос. Тот единственный вариант, который реально воняет. Естественно, мужика вывернуло, я только вовремя подсказала, куда именно можно отойти и совершить сей акт. Обычно так я издеваюсь только над студентами медвуза, устраивающими здесь дебош и кричащими, как им все тут по колено.