Стриптизерша

Я бегу в гримерку, в крохотный санузел, по пути забросив пачку денег в сумочку. Я закрываю крышку унитаза и сажусь, наконец, позволяя себе выплакаться.

Лицо Доусона возникает у меня перед глазами.

Там не место для тебя. Ты достойна большего, чем этот дерьмовый клуб.

Правда, мне видна отстраненная твердость в его взгляде, когда мы садились за бизнес-ужин. Я делала заметки, вмешивалась в разговор со своими идеями и притворялась, что не видела боль, скрывающуюся за выражением лица Доусона. Он сказал Грегу отвезти меня домой и проводить до двери.

Перед уходом Грег протянул мне визитку.

— Если что понадобится, звони, — он с усмешкой потер лоб. — Это от меня лично, а не от него.

Когда я проснулась наутро, «ровер» был на парковке, а ключи — в моем почтовом ящике с запиской.

В ней было два слова: «Береги себя». Она была подписана одной замысловатой буквой «Д». Я все равно дошла до занятий пешком, но на работу поехала на машине, благодарная за его заботу, несмотря на эту неловкую ситуацию между нами.

Кулак бьет в дверь гримерки:

— Выходи, Грей, — выкрикивает Тимоти. — Пора за работу. Сегодня много народу — нам некогда возиться с твоими нежными чувствами.

Я умываю лицо, поправляю макияж и выхожу в зал. Я ненавижу это не меньше, чем танцевать на сцене. Я сталкиваюсь лицом к лицу с вожделением.

Я срываю куш, что хорошо, так как скоро нужно платить за обучение. Кончается моя смена, и посетители начинают расходиться. Я исполняю еще два танца на сцене и плачу после каждого из них.

Я ухожу со сцены после последнего, плачу, поправляю макияж и иду в зал для последней пары приватных танцев. Почти три часа утра, и клуб практически пустой, не считая нескольких парней, сидящих поодиночке или кучками. Я собираюсь уходить, когда один мужчина машет мне. Он молодой и симпатичный, одет в хороший костюм, не считая того, что на нем нет пиджака и галстука, и рубашка расстегнута. Из-под краев рубашки виден его голый торс, загорелый и с накаченным прессом. Его взгляд расфокусирован, он весь потный, его рука, держащая пиво, дрожит. Он голодно смотрит на меня, на мою грудь и бедра. Я бессознательно завязываю узел на рубашке, чтобы убедиться, что мои груди на месте; его глаза при этом сужаются.

Я отступаю на несколько шагов:

— Пять баксов за танец на столе, десять за приватный.

Он достает двадцатку, сложенную в четыре раза, и расправляет ее пальцами:

— Станцуй че-нить. Иди сюда, — он проглатывает слова, но его взгляд острый и опасный.

По позвоночнику пробегает холодок, когда я заставляю себя подойти ближе к нему. Я вдыхаю кислород и покачиваюсь. Он смотрит, поднося бутылку к губам. Я двигаюсь сексуальнее, качая бедрами, изгибаясь в талии, чтобы было видно декольте. Я подхожу ближе, и он улыбается.

— Повернись, — бормочет он.

Я поворачиваюсь и трясу задницей под поп-музыку, играющую из колонок. Я выгибаюсь в спине и наклоняюсь вперед так, что мои ягодицы прямо перед его лицом. Я чувствую, что он меня трогает, и отскакиваю:

— Нет, никаких рук.

Он не отвечает, просто ухмыляясь.

— Сними рубашку, детка.

Я улыбаюсь в ответ:

— Это только на сцене. Ничем не могу помочь. Если хотите, я могу позвать Кэнди или Монику для этого.

Он лезет в карман брюк, достает пачку стодолларовых купюр и отсчитывает десять. Он сворачивает их и засовывает в карман моих шорт, а затем убирает оставшиеся деньги обратно в брюки.

— Я сказал... снимай.

Он шипит эти слова ясно и разборчиво, и по моей коже пробегают мурашки от угрозы в его голосе, от ярости в его взгляде.

Я вытаскиваю деньги и протягиваю ему:

— Простите, сэр, я этим не занимаюсь.

Он усмехается и снова достает пачку денег. И протягивает ее мне целиком.

— А ты, сука, жадная. Здесь четыре косаря. Давай. Показывай сиськи.

Я отстраняюсь.

— Я так не думаю, — отвечаю я с твердостью в голосе и оглядываюсь в поисках Хэнка, вышибалы. Он наблюдает со своего места у входа и поднимается, когда я даю ему знак.

Посетитель смотрит, как двухметровый Хэнк встает, и обратно на меня.

— Что ты за паршивая стриптизерша, а, стерва? Не можешь раздеться для приватного танца? Ну и дерьмо. Я же не отсосать тебя попросил. Я пришел в стрип-клуб и хочу посмотреть на сиськи. Ты откажешься от денег за то, что и так делаешь каждый день? Сука тупая. — Он, пошатываясь, встает на ноги, проливая пиво. Он вертит свою пачку денег в руках, матерится и швыряет ее на стол.

— На**й. На**й всё, и тебя тоже на**й, — он бредет к выходу; Хэнк провожает его. Мужик останавливается на пороге, мешкает, поворачивается и пялится на меня, и что-то в его взгляде пугает меня. Хэнк мягко выталкивает его в дверь, и тот уходит.