Строгий профессор

Теперь стало гораздо страшнее. А что, если он будет холоден? Если скажет, что на этом всё? Я этого просто не переживу. И снова накатывает тоска. Ведь есть ещё моя глупая тайна. Вдруг не простит, когда узнает? Ну это же нелепо, жизнь так повернулась. Всё давно в прошлом. Уговариваю сама себя. Ну это ведь не совсем моя вина. Не буду думать об этом, я ему не скажу, и он не узнает, ему ведь тоже было хорошо со мной. Он сам себя не помнил от удовольствия.

Смотрю на него и очень волнуюсь. И активничать боязно и сдержаться сил нет. Разлепив глаза полностью, льну к нему, обнимая руками и ногами.

— Ты как себя чувствуешь? — строго интересуется профессор, поглаживая мою спину.

— Если надо, могу ещё, — выпалив глупую фразу, тут же краснею до кончиков волос.

Вот сказанула так сказанула. Чуточку стыдно. Но между нами давно возникла эта легкость, которой вообще не должно быть между преподавателем и студенткой, но она откуда-то взялась ещё во время подготовки к докладу.

— Наташа, — смеётся Рома, — у тебя там должно всё зажить, а нам пора собираться на «Что? Где? Когда?».

Вот так я и знала. Поверить не могу, он всё-таки тащит меня на игру. Мой правильный зануда.

— Ты же сказал, что я могу не идти.

— Я такого не говорил, я сказал, что ты заставляешь меня нарушать правила. Но раз уж ты в порядке, то мы, конечно же, идём на игру. Так будет правильно и безопасно для нас обоих.

Профессор начинает собираться, а я сажусь на пятки, устроившись на кровати. Он глубоко задумывается. Вижу, как меняется его лицо.

— И всё-таки ты чувствуешь вину за моё совращение.

Он ничего не отвечает. Усмехнувшись, собирает вещи. А я вспоминаю тот разговор в автомобиле, где он говорил, что между нами может быть только интим и ничего больше. Меня это не устраивает, я, конечно же, хочу быть его женщиной, а не спать с ним тайком. Но имеем, что имеем.

— Рома, если между нами только секс, то я хочу, чтобы этот секс был только между нами.

Заболоцкий замирает с брюками в руках.

— Тактические ходы Наташи Ивановой, — шутит он.

— Я буду спать только с тобой, а ты только со мной, договорились? Никаких мокасин.

— Ивановна Наташа только что ступила на тропу половых отношений, а уже ставит условия.

Он застегивает рубашку, но, осмотрев меня, абсолютно голую, наклоняется и легко целует в губы.

— Допустим. К тому же я не горю желанием спать с кем-то другим.

— И прекрати общаться с Барановой.

Профессор смеётся в голос.

— Наташа, не наглей, она моя коллега. Я не могу с ней не общаться. Мы работаем на одной кафедре.

— А я твоя любовница.

Это вызывает у него улыбку.  А мне становится стыдно за свою нелепую храбрость.

— Вот что значит — нарушил субординацию. Стоило поцеловать эти ножки, как они уже свесились с моей шеи.

Он снова останавливается, разглядывая улыбающуюся меня.

— Ради бога, Наташа, надень что-нибудь, ты выглядишь очень красиво, но нам нужно поторопиться.

Вздохнув, послушно тянусь за лифчиком и майкой.

— Ты не можешь, когда нарушаются графики, правила, запланированные заранее мероприятия? У тебя, наверное, миллион блокнотов и таблиц с расписаниями.

— Да, я веду ежедневник. — Сев на край кровати, профессор натягивает носки.

А я подползаю и обнимаю его спину, кладу голову на плечо. Я профессорская любовница, надо же. До сих пор не верится. Его запах такой сказочно приятный, мне нравится даже просто вот так сидеть позади него.

— Наверное, в твоих фантазиях студентка-любовница должна была быть отличницей, особенно гениальной по твоему предмету, у вас было бы много общего, а ещё она училась бы на зависть другим студентам.

— У меня никогда не было фантазий на тему студенток.

— Не верю.

Пожав плечами, он заканчивает с носками, а я продолжаю его обнимать.

— А в моих фантазиях ты привязывал меня к кровати.

Профессор смеётся, оборачиваясь.

— Тебе хочется этого?

— Не особо, но если ты попросишь, то я «за».

— На самом деле, с психологической точки зрения, это означает твоё желание привязаться к кому-то. В литературе встречаются такие примеры в различных произведениях. Читал об этом у Кормака Маккарти. Героям снятся сны, где они привязывают лошадь или коня к столбику.

— Кони? — удивляюсь, чуть отодвигаясь.

— Угу.

— Меня никогда не интересовали чужие мужья, а уж тем более мужья лошадей.

— Наташа, не смеши меня, пожалуйста. Нам ещё нужно разделиться, чтобы я сходил переодеться. И скоро твоя соседка вернется сюда.

Качаю головой, натягиваю трусики и джинсы. Мне не хочется никуда идти, я с удовольствием ещё побыла бы в обществе профессора. Я так рада, что он не прогоняет меня. Наши странные отношения продолжаются.

— Ты в курсе, что я опозорюсь на твоей игре? Всё будет просто ужасно, да ещё в команде с Паньковым.

— Это не имеет большого значения.

Собравшись уходить, он берёт мою руку, гладит, заглядывая в глаза. В нем есть что-то такое, чего я никогда не встречала в окружающих меня представителях мужского пола. Какая-то необъяснимая надёжность. Я смотрю на него и понимаю, что Заболоцкий не подвëдет.

Но кое-что меня гложет. Моё признание.

— Ты ничего не ответил.