Строгий профессор

— Занятно. Выходит, по вашей ноге проехало две с половиной тысячи килограмм металла, а вам хоть бы хны. Да вы у нас Женщина-Халк, Иванова.

Так себе комплимент, мог хотя бы Чудо-женщиной назвать или Чёрной вдовой, а то Халк. Будто я зелёная и большая. О! Резко пугаюсь — может, я зелёнкой перемазалась? Да нет, я вроде не имела с ней дела. Чуть отклоняюсь, пытаясь заглянуть в стеклянную дверцу шкафа.

А Заболоцкий чешет подбородок, присаживается на край стола и, скрещивая руки на груди, прищуривается, осматривая меня.

Что-то мне это не нравится, вот сейчас он вспомнит про деканат, и мне капут с пипцом на пару. Второй день я с профессором в близком контакте и могу сказать — с такого расстояния очень заметно, что между нами ещё одна я. Ну, то есть ровно восемнадцать лет разницы. Он горячий мужчина, очень нравится мне внешне, и эта его способность знать всё на свете. Мне кажется, не существует вопроса, способного поставить его в тупик. А его глаза? Красивее у мужчины я просто не видела. Он взрослый, мужественный, от него пахнет умением и опытом. Это не глупый одногруппник, который двух слов связать не может. С Заболоцким даже ругаться, я уверена, очень интересно. А если пойти с ним на свидание? Смотреть вместе какой-то фильм? Он способен довести до оргазма только своими комментариями. Я не пробовала, но уверена, что это так. Хотя, что я пробовала? Я вообще ничего такого ещё не пробовала. Как много бы я отдала за возможность просто прижаться к нему.

— Я думаю, Иванова, что вам всё же стоит поменьше ходить и побольше лежать.

Снова начинаю краснеть.  А Роман Романыч разворачивается к своему столу, прочищая горло.

— Поменьше напрягать ногу. — Пауза. — Вы на пару не спешите?

— Да нет, конечно.

Я расплываюсь в улыбке. Что я там у англичанки не видела?

— Вы остроумная, Иванова, не так ли? — Ещё раз чешет подбородок профессор и щурится, продолжая меня разглядывать, наощупь за спиной что-то выискивая.

Это ещё что за «День Розовой Пантеры»? Какая ему разница остроумная я или нет? Я ему что, понравилась? Ну, этого не может быть. Он же взрослый. А я — это просто я. Глупая девчонка в кедах и широченных джинсах, с хвостиком на макушке. Я, конечно, уже голосовать могу и даже гулять после двадцати двух по закону, но мне казалось, он ко всем нам — первокурсникам — относится как к неразумным детям, ограниченной молодежи и недоразвитым личностям. Боже, а вдруг в его глазах я особенная? Вдруг это оно? Чудо?! Вдруг ему нравится то, как я…

— Иванова, мне нужен студент от нашей кафедры для выступления на семинаре. Вы подготовите доклад, я вам помогу, разумеется, а потом поучаствуете в «Что? Где? Когда?». Это будет через несколько недель, придется поехать в Керчь. Вы бывали в Керчи, Иванова?

— Я? Доклад? Но я никогда не участвовала в «Что? Где? Когда?». И доклад по вашему предмету, вы уверены, что я справлюсь?

Синие глаза смотрят прямо на меня, не мигая.

— Как называется аналитическая работа Н. Гудмена и других исследователей об искусстве как языке культуры и о проблемах перевода этих языков?

— «Что такое философия?» — выдаю я, не задумываясь.

Всё дело в том — чтобы не опозориться перед Роман Романовичем, я старательно готовлюсь к его предмету. Вот только со сном я опростоволосилась, а так-то всё больше стараюсь. Читаю, учу, зубрю, если не понимаю.

— Вы приняты, Иванова, будем готовиться. А теперь бегите, а то Лариса Владимировна мне голову оторвет за то, что пары ей срываю.

Дальше он начинает что-то искать на столе и при этом улыбается. Весело ему стало при воспоминании об англичанке. А у меня зубы сводит от этой его улыбки. И я даже не знаю: расстраиваться мне или скакать на одной ноге от того, что он знает у кого именно моя пара. Потому что толком не понятно: то ли он знает, что у меня сейчас занятия у Барановой, то ли он следит за её расписанием. Ëлы-палы, ну что за каша у меня в голове? Я знаю, что он знает, но не знаю про кого знает... А-а-а, спасите-помогите!

— Меня зовут Наташа, — смело выпаливаю, ковыляя к выходу.

— Хорошо, Наталья, сколько у вас пар в среду? — спрашивает он, не глядя в мою сторону.

Вот терпеть не могу своё полное имя.

— Четыре, Роман Романович.

— Отлично, встретимся после четвертой пары здесь, на кафедре, начнем подготовку.

Глава 4. В погоне за идеальными бровями и бутерброд от Ивановой

— Эй, Евка, псс, — подзываю подругу, пододвигаясь по лавочке ближе к ней.

Подруга отчаянно качает пресс, подсунув ноги под деревянную перекладину.

— Чего? — бормочет подруга, кряхтя, подымается и снова опускается. — Халявошница ты, Наташка, я тут одна надрываюсь, а она на лавке попу греет.

В спортзале царят шорохи, вздохи и стоны. Лаврентий Геннадьевич, словно надзиратель концлагеря, скрестив руки за спиной, ходит между лежащими на полу студентами, проверяя правильность выполнения упражнений.

— Мне по ноге между прочим проехали.

— Если бы тебе проехали по ноге…

Ева приподымается, её лицо краснеет, а лоб покрывается капельками пота.