Строгий заяц при дороге

ИЗ АНГЛОЯЗЫЧНЫХ ТЕКСТОВ, НЕ ПЕРЕВЕДЕННЫХ СТУДЕНТОМ МАКСУДОМ АБЛАКАТОВЫМ 23 ЯНВАРЯ СЕГО ГОДА:

«…По знаку волшебника солдаты сомкнули свои ряды вокруг Колвина.

— Плюешься! — прошипел Бустрофедон. — Я тебе покажу, как плеваться! Отведите его в Залы Фобоса! — и он издал звук, которого от него лорд Колвин никак уж не ожидал — тоненькое мерзкое хихиканье, вовсе не вязавшееся с его мрачным и величественным видом. Колвин еще раз плюнул магу на мантию, повернулся и пошел, сопровождаемый стражей, по мрачным коридорам цитадели.

Тяжелая, обитая бронзовыми полосами, дверь выходила на винтовую лестницу, ведущую, казалось, в самое чрево земли. На узкой лестнице конвой перестроился по двое. Мерные шаги его рассеивались в безмолвии подземелья. Спускались долго, распугивая светом чадящих факелов нетопырей и кожанов, которые свисали с потолка пыльными гроздьями.

Внизу, за заброшенной комнаткой тюремщиков, лорд увидел новую дверь, на сей раз решетчатую, набранную из толстых дубовых балок. За дверью было другое, более обширное подземелье.

Засов лязгнул, решетка ушла в сторону. Тьма навалилась на факелы, живая, мохнатая, ждущая… Колвина приковали к кольцу, врезанному в пол подземелья.

Рядом воткнули факел так, что узник остался стоять в круге рассеянного света.

Лейтенант стражи что-то сказал остальным на свистящем диалекте племени гурков, и те дружно захохотали. Узнику стало не по себе. Вот они, значит, какие — Залы Фобоса, о которых в Роканкоре говорили только шепотом — лабиринт извилистых тоннелей и тайников в недрах скалы, где ненавистный Бустрофедон производит свои ужасные опыты над людьми, животными и — ходили слухи — даже над демонами, которых он вызывает сюда силой своего волшебства.

Тем временем стражники кончили смеяться, застыли, прислушиваясь к чему-то, и, вдруг засуетившись, выскочили обратно за решетку. По приказу лейтенанта, один из них скрылся в комнате тюремщиков, и через минуту в этом мрачном помещении вспыхнул робкий огонек. Остальные-стражники нестройной толпой стали подниматься вверх по лестнице, и Колвин остался в одиночестве…»

— Товарищ! — кто-то тряс меня за плечо. — Товарищ, очнись!

Прислушиваясь к сосущей боли в затылке, я разлепил веки. Не дай бог — сотрясение мозга. Меня снова легонько потрясли.

— Как они вас!.. — с восхищением сказал тоненький детский голос. Я окончательно открыл глаза, но не увидел ничего, кроме яркого снопа света, бившего мне прямо в зрачки, захотел сказать: «Отведи фонарик в сторону», — и почувствовал во рту кляп — отвратительную на вкус тряпку. Попробовал пошевелиться и понял, что связан. Тогда я замычал и задергался.

— Полное спокойствие, товарищ! — шепотом сказал обладатель фонарика. Луч нырнул, потом взвился к потолку, выхватив попутно из темноты угол рассохшегося шкафа и стену чулана, потом уперся в пыльную лампочку. К ней потянулась детская рука, повернула в патроне, и зажглись 45 робких свечей. Мальчик ободряюще улыбнулся и погасил свой фонарик.