Строговы

— Что же это такое, Матвей Захарыч, — сразу же, поздоровавшись, громко заговорил Бакулин, — в других местах, слышь, новая власть объявлена, новые порядки, а мы тут всё шапки перед Евдокимом Платонычем ломаем!

— Помолчи, Силантий, — остановил его Архип Хромов. — Я тут такое привез!.. Почитаем вот — и мигом все наши дела прояснятся. — Он вынул из бокового кармана солдатской шинели и развернул на столе перед Матвеем газетный лист, протершийся на сгибах насквозь. — Читай, Захарыч!

Матвей склонился над газетой. В глаза бросились жирным шрифтом напечатанные заголовки: «К гражданам России», «Второй Всероссийский съезд Советов», «Декрет о мире», «Декрет о земле»… Матвей остановился глазами на сообщении об образовании Совета Народных Комиссаров, прочел: «Владимир Ильич Ульянов (Ленин) — председатель Совнаркома», и, вскочив из-за стола, воскликнул прерывающимся от волнения голосом:

— Так ведь это же… Ленин! Это наша… рабочая и крестьянская власть, мужики!

— Самая настоящая, — засмеялся Архип, — а ты и не знал?

— Не знал, а чуял, что к этому дело идет, — ответил Матвей и уже тоном упрека бросил: — А ты тоже хорош! Сколько дней в кармане носишь такое!

— Оглядеться малость надо было, — хитро подмигнув, сказал Хромков, — да и на тебя посмотреть, чем ты тут дышишь. От фронта, я слышал, опять отбоярился?

— На судоремонтном работал. В последнее время шрапнельные стаканы точил, вот поэтому и не попал в мобилизацию.

Матвей уселся за стол и, волнуясь, стал читать вслух газетные сообщения. Мужики, дед Фишка, Анна, Максим тесно сбились на лавках и табуретах у стола. Даже Агафья, прислонившись спиной к столбику перегородки и подперев ладонью щеку, внимательно вслушивалась в новые, незнакомые слова. Матвей прочел обращение Центрального Комитета партии большевиков о победе большевиков, о Советах рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, которым теперь принадлежит вся власть, улыбнулся фронтовикам:

— Ну, декрет о мире вы, наверно, назубок знаете. Почитаем декрет о земле.

Когда он дошел до того места, где говорилось об отмене частной собственности на землю, дед Фишка не выдержал.

— Наш кедровник! Наша тайга, Матюша! — воскликнул он восторженно и, сорвавшись с места, забегал по прихожей.

— Ты погоди, дед, плясать-то, — остановил его Калистрат Зотов, — тут надо еще разобраться, чьи они будут.

Матвей прочитал о переходе земли во всенародную, государственную собственность и о передаче ее в безвозмездное пользование трудящимся.

— Вот я и говорю: раскумекать нам это дело надо, — снова заговорил Калистрат. — Выходит, государство теперь всему хозяин, а мы вроде как на казенных землях. Непонятно мне это. Почему бы прямо не передать землю обществу?

— Нельзя, — спокойно возразил Архип. — На эсеровскую эту приманку еще на фронте многие солдаты попались. Передай землю прямо обществу — так опять же богатеи хозяевами ее останутся, а тебя живьем сожрут. А тут, вишь, умно большевики рассудили: отобрать землю у мироедов и передать нам, трудящимся.

«Откуда он столько знает? — с изумлением взглянув на Хромкова, подумал Матвей. — Тоже, видать, политике неплохо обучился».

— Правильно! — поддержал он Архипа. — Своя власть, и в обиду нашего брата не даст.

— Опять же и то сказать надо, — как бы не слыша возражений, продолжал Калистрат, — удержится ли эта власть? Вот мы, почитай, целый месяц по железке ехали, всего нагляделись, наслушались на вокзалах. Такая везде кутерьма идет! Одни говорят за советы, другие — против. Офицеры, юнкера, чиновники на новую власть злобятся — страсть! Архипа вон за его язык-то один офицер чуть шашкой не зарубил. И выходит так: одну войну кончаем, другая, промеж себя, того гляди начнется.

— И начнется. Еще в пятом году начиналась, — задумчиво проговорил Матвей, затем обратился к Зотову: — Только непонятно мне, Калистрат, к чему ты клонишь?

Калистрат замялся.

— Ну, выкладывай, выкладывай, что тебе эсеры в уши-то назудели, — подтолкнул его Архип. — Говори, об чем со мной спорил!

— К тому я, Захарыч, — не совсем уверенно начал Калистрат, — что горячиться-то нам особо не след. Об том и с Архипом спор. Я так полагаю: вперед жизни поскачем — беду наживем.

— Ты, Калистрат, задом наперед на кобыле сидишь, — засмеялся Хромков, — а все равно вместе со всеми поскачешь.

— Чего ждать-то? — спросил Силантий.

— Учредительное собрание, слышь, должно наши крестьянские дела решить, — ответил Зотов Бакулину. — Не зря туда депутатов всем народом выбирали.

— Выбирали! Черт бы не видал таких выборов, — сердито блеснув глазами, сказал Силантий. — Выбирали, да, видать, не тех, кого надо было. Вы там за кого голосовали?

— Архип вон за большевиков, а я… Я, Захарыч, промашку сделал: оба списка в ящик сунул. Потому — те за мир, а эти вроде как бы за нас, за наш крестьянский народ хлопочут.