Строитель империи

Перри еще не понял, что произошло, а Федор, выпустив из души свою природную силу, обхватил ладонью стойку столика, к которой был прикован, и рванул ее на себя. Металл не выдержал напряжения и лопнул, а Меченый, удобней перехватив в руках трубу, нанес ею удар в голову агента. Перри, заливаясь кровью из разбитого лба, без сознания рухнул на пол. А «акинак», подумав о том, что противник у него слишком медленный, рывком перелетел через стол и ударил по предплечью второго американца, который полез под пиджак, наверняка за пистолетом. За ним наступила очередь третьего, и через полминуты Толстов оказался посреди допросной комнаты, с окровавленной алюминиевой дубинкой в руке, а вокруг него лежали потерявшие сознание и часть своих зубов, покалеченные агенты ЦРУ.

– Что, падлы, съели?! – еле слышно произнес Федор.

После чего он подошел к Перри, нашел у него в кармане ключи от наручников и скинул с себя браслет. Затем он взял у агента пистолет, девятимиллиметровую «Беретту» 92FS с магазином на пятнадцать патронов, запасные обоймы, свой коммуникатор и вышел в коридор, где также в бессознательном состоянии лежали бойцы охраны. Здесь, помимо пистолета, Федор обзавелся разгрузкой с несколькими магазинами на тридцать два патрона и светошумовыми гранатами, бронежилетом и автоматом, мощным и компактным «Аресом» FMG и надел это все поверх своего пиджака.

«Вот теперь можно и побегать», – отметил «акинак». И натянув на голову маску одного из американских бойцов, а на руки перчатки и прихватив УКВ-радиостанцию, никого не опасаясь, он вышел в зал. Здесь, под недоуменными взглядами дежурной пары полицейских, которые, наверное, приняли его за спецагента ЦРУ, и пассажиров он остановился возле большого окна, выходящего на летное поле. Он простоял без движения около семи минут, до той поры, пока не заработала укавэшка:

– Мы на взлетной полосе. Взлет не дают! Так что ты был прав. Начинай! – сказал капитан Фомин.

– Принял! – ответил Федор. – Счастливого пути!

– И тебе, братка, всего хорошего!

Радиостанция отключилась. Напротив Меченого по взлетной полосе проехался белоснежный самолет с его братьями по крови и любимой женщиной, и он должен был их прикрыть. Ствол автомата задрался вверх и выплюнул в потолок аэровокзала длинную очередь. Девятимиллиметровые пули прошлись по плафонам и облицовке, и люди, ждущие своего отлета или встречающие своих близких, на миг впали в ступор, замолчали и замерли. А затем тишину огромного зала разорвал истошный женский крик. Кто-то поддержал женщину выкриком о теракте, и ведомая инстинктом самосохранения толпа рванулась на выход. Полицейские в этой ситуации растерялись, а если и сообразили, откуда ведется огонь, то к Федору сразу пробиться не смогли.

«Нормально, – мелькнула в голове «акинака» мысль, – сейчас всем приземляющимся самолетам дадут отбой или перенаправят их на запасные взлетно-посадочные полосы, а наши спокойно улетят. Продолжаю».

Очередная длинная очередь из выпущенных в потолок пуль подстегнула людей. Федор сменил опустевший автоматный рожок, присел на корточки и спрятался за пластиковыми креслами у окна. И как только зал ожидания опустел, а в него полетели первые пули очнувшихся полицейских, он вынул из разгрузки светошумовую гранату и кинул ее в сторону противника. Круглое стальное яйцо, подпрыгнув, прокатилось на полу, перескочило через брошенные беглецами сумки, упало рядом с баром, где затаились испанские копы, и пространство зала наполнилось нестерпимо ярким светом и пронзительным, бьющим по ушам визгом.

Первые противники были выведены из строя. Федор приблизился к ползающим на карачках, оглушенным и ослепленным полицейским, ногой отбросил в сторону их оружие, развернул находящихся в шоке людей в сторону основного выхода и легкими пинками направил их к дверям из здания. После чего он подошел к бару. И взяв себе пару свежих булочек и литровую упаковку яблочного сока, присел на стул рядом со стойкой.

Ближайшие несколько минут можно было не суетиться. Путей отхода из аэропорта имелось много, а его зверь, злой, сильный и довольный тем, что хозяин выпустил его на волю, принюхивался и прислушивался ко всему происходящему и подмечал то, что не видел и не слышал человек. Волк уже определил, как он покинет здание, услышал избитых американцев, которые приходили в себя, и настороженных охранников на втором этаже аэровокзала, наставивших на лестницы и проходы снизу свои пистолетики. Федор обстановкой был удовлетворен и спокойно, словно так и надо, перекусил, проводил взглядом набирающий скорость и взмывающий в небеса самолет «акинаков» и стал ждать появления новых гостей.

Ожидание продлилось достаточно долго, минут пятнадцать. Но вот началось движение. Сначала вдали послышался вой полицейских сирен, потом зверь уловил шорох шин у входа и топот армейских ботинок, а после пришел звук немного искаженного стеклом и мегафоном голоса:

– Это полиция Картахены! Предлагаем вам сдаться!