Строки, добытые в боях

Для каждого поколения приходит рано или поздно тот час, когда оно должно взять на себя равную со старшими меру ответственности «за Россию, за народ и за все на свете» (А. Твардовский). В обычных условиях это происходит постепенно, незаметно, исподволь. В войну это произошло сразу и задолго до обычного срока. И на этом крутом душевном переломе юноши, которые только еще вступали в самостоятельную жизнь, не спасовали перед взрослой да еще чрезвычайной — в связи с обстоятельствами военного времени — ответственностью. Они обрели высшее мужество: не то, которого достает на храбрость в одном бою, а то, что вело к победе через четыре казавшихся бесконечными года войны. Сквозь жестокое время они пронесли, нигде не уронив и не запятнав, все, чему их учили с детства и что жило в их сердцах, — гуманизм и справедливость, любовь к добру и неколебимую веру в то, что именно им выпало на долю нелегкое счастье прокладывать человечеству путь в коммунистическое будущее. Нет, не просто «пронесли» — это в данном случае неподходящее, слишком «спокойное» слово, — за свои идеалы они дрались, шли на смерть.

Фронтовая жизнь, где готовность пожертвовать собой, в сущности, была обычной мерой почти каждого человеческого поступка, привела двадцатилетних Великой Отечественной войны к очень важному выводу. Они поняли, что любовь к социалистическому отечеству, на которое посягнул враг, измеряется только одним — готовностью защищать его до последнего дыхания, до последней капли крови. Многое из того, что еще недавно казалось сложным и неопределенным, теперь, когда жизнь и смерть были единственной мерой подлинной идейности и человеческой порядочности, стало простым и ясным. Тот стóящий парень, с кем без опаски можно пойти в разведку, кто — что бы ни случилось, что бы ни грозило ему самому — тебя не бросит, не подведет. Тот действительно понимает, за что воюет, кто не сдрейфит под ураганным огнем, не запаникует в окружении, не скиснет на трудном марше, — это главное, вот чему надо доверять. Эта высота нравственных требований не была в стихах искусственной или натянутой, потому что и себя поэты судили тем же бескомпромиссным судом. И больше всего были горды тем, что шагали по фронтовым дорогам с полной выкладкой, ничего не перекладывая на плечи других. Горды тем, что поднимались в атаку, не ожидая, пока другие забросают вражеские пулеметы гранатами.

Да, у всех у них был единый путь в поэзию: прежде чем стать поэтами, они были солдатами; война послала их в поэзию. И немало молодых поэтов (предвоенные годы были необычайно «урожайными» на поэтов — так всегда бывает в преддверии исторических бурь), от которых много ждали, разделили высокую и трагическую судьбу тысяч своих сверстников. Они покоятся в братских могилах — на Карельском перешейке, под Новороссийском, в Сталинграде, на Смоленщине…

Они не состояли в Союзе писателей, почти ничего при жизни не успели напечатать; далеко не все сохранилось из написанного ими… А несколько лет назад имена молодых поэтов — Павла Когана, Николая Майорова, Михаила Кульчицкого, Николая Отрады — были торжественно занесены на мраморную мемориальную доску писателей, павших смертью храбрых в боях за Родину. Выходят их книги. Записаны на пластинки их стихотворения.

Мало дошло до нас их стихов военного времени. А многие из них в ту пору вообще ничего не писали. В записной книжке сорок второго года у Семена Гудзенко — тогда бойца парашютно-десантных войск, находившегося после тяжелого ранения в госпитале, — есть такие строки: «Когда идешь в снегу по пояс, о битвах не готовишь повесть…» Все, даже стихи, откладывалось на потом — этим предстояло заняться после войны. Они считали, что в дни всенародных испытаний лишь тот, кто становится солдатом, может рассчитывать в будущем стать поэтом…

Эти молодые поэты, только начинавшие свой путь, стихами, написанными по большей части в предвоенные годы, по праву заняли свое — и заметное — место в поэзии Великой Отечественной войны.

Впрочем, литература Великой Отечественной войны родилась до 22 июня 1941 года. Это не парадокс. Так случилось, потому что люди тогда жили с сознанием, что им придется воевать с фашистами, что «завтра война»… Молодые поэты отчетливо слышали «далекий грохот, подпочвенный, неясный гуд» приближающихся боев. Во время финской кампании ушла добровольцами в лыжные батальоны группа студентов ИФЛИ и Литературного института; были среди них и молодые поэты.