Строки, добытые в боях

В древности поэтов считали прорицателями, верили, что они могут предсказывать будущее. Многие стихи молодых поэтов кажутся пророческими: они угадали высокую судьбу своего поколения. С каким постоянством они возвращались в стихах к мыслям о «людях, что ушли, не долюбив, не докурив последней папиросы» (Н. Майоров). Их поэзия была романтической в самом прекрасном смысле этого слова. Характер этой романтики, пронизывающей стихи молодых поэтов, точно определил их ровесник и товарищ — молодой критик Михаил Молочко, погибший в 1940 году в снегах Карелии: «Романтика — это будущая война, где победим мы». Будущая война воспринималась ими как главное дело их жизни, как высший долг перед Родиной и историей. Именно поэтому их стихи кажутся пророческими. «Даже непонятно, как они могли появиться у него», — пишет Василий Субботин, участвовавший в штурме Берлина, о стихах Павла Когана, написанных в мирные еще дни:

Когда-нибудь в пятидесятых
Художники от мук сопреют,
Пока они изобразят их,
Погибших возле речки Шпрее.

(«Первая треть»)

Если говорить о мироощущении поэтов военного поколения, то прежде всего следует обратить внимание на то, что всегда и во всем они чувствовали себя не мобилизованными, а добровольцами. Вот откуда переполняющее их стихи ощущение счастья. Оно вызвано необычайной внутренней свободой, окрыляющим подъемом духовных сил: ведь назвал же в суровых военных стихах Леонид Шершер «своею счастливой звездою пятикрылые звезды на синем, как небо, крыле». И надо, держа направление по этой счастливой звезде, пройти через все трудности и невзгоды, пройти передовым, как сапер, прокладывающий при прорыве путь через минные поля другим, чтобы получить право сказать, как Георгий Суворов:

Свой добрый век мы прожили как люди —
И для людей.

(«Еще на зорях черный дым клубится…»)

Поэзия с точностью сейсмографа реагирует на малейшее расхождение между словом и делом. Высокие слова в стихах поэтов военного поколения оплачены самой высокой ценой — кровью, жизнью.

Белинский как-то заметил, что «время преклонит колени только перед художником, которого жизнь есть лучший комментарий на его творчество, а творения — лучшее оправдание его жизни». Стихи поэтов военного поколения объясняют их жизнь и подвиг, а их судьба была воплощением тех принципов, которые они воспевали. В этом одна из главных причин, почему поэзия их выдержала испытание временем. И сегодня, когда за нашими плечами тяжелый опыт войны, когда создана уже большая литература о Великой Отечественной войне и мы придирчиво читаем и перечитываем все, что о ней написано и пишется, — и сегодня эти стихи не нуждаются в снисходительном отношении и скидке. Нравственный мир, запечатленный в них, высок и прекрасен. Эти стихи — лирическая исповедь поколения, к которому принадлежали молодогвардейцы и Зоя Космодемьянская.

Я говорю о поэтах военного поколения, не разделяя павших и живых: вместе они ходили под пули, одно и то же чувство поднимало их в атаку, общим был пафос их стихов. «Естественно, что имена поэтов, утвердивших правоту своих первых слов ценой собственной жизни, — писал С. Наровчатов, — поколение внесло в почетный список тех, кем оно по праву гордится. Они объединили в себе слова и мотив — творчество и подвиг. Но не одним погибшим принадлежит право на такое единство. Павших смертью храбрых на полях священной войны и оставшихся в живых советских поэтов объединяет общий подвиг защиты отечества, тот неоценимый вклад, который внесли они в нашу победу. В их жизни и поэзии запечатлены лучшие черты поколения — непоколебимая верность идеалам революции, чувство величайшей исторической ответственности перед своей страной и своим народом».

Сейчас некоторым из поэтов военного поколения под пятьдесят, некоторые уже отпраздновали пятидесятилетие — это возраст творческой зрелости, возраст, когда подводятся первые итоги. Но до сих пор они вспоминают о фронтовой юности как о времени безграничной самоотверженности, подвижничества, невиданного душевного подъема, главных жизненных свершений.