Строки, добытые в боях

Пропавшие без вести

Рука с размаху письма четвертует,
Где адрес нашей почты полевой,
Где строки, как в покойницкой, горюют
И плачут над пропавшей головой.

Что мне ответить, раз по всем законам
Я не дожил до нынешнего дня,
Родным, друзьям, подругам и знакомым,
Похоронившим заживо меня?

По мне три раза панихиды пели,
Но трижды я из мертвых восставал.
Знать, душу, чтоб держалась крепче в теле,
Всевышний мне гвоздями прибивал.

На мой аршин полмиллиона мерьте —
У нас в крови один и тот же сплав,
Нам несть числа, попавших в лапы смерти
И выживших, ей когти обломав.

Мы в чащах партизанили по году,
По госпиталям мыкались в бреду,
Вставали вновь и шли в огонь и воду
По нарвскому расхлестанному льду.

Я всех пропавших помню поименно —
Их имена зарницами вдали
Незнаемые режут небосклоны
На всех концах взбунтованной земли.

И день придет. Пропавшие без вести,
На пир земной сойдясь со всех сторон,
Как равные, осушат чашу мести
На близкой тризне вражьих похорон!

Май, 1944

Нарвский плацдарм

«…Ностальгия…» (С. Гудзенко)

19 февраля 1945 года.

…Ностальгия. Привыкаешь ко всему: в Будапеште уже не волнует, что первые дни не давало уснуть, о чем только в книгах читал в России. Вся экзотика узких переулков, неожиданных встреч с итальянскими или шведскими подданными, монастыри, кино и церкви надоели солдатам, которые как-то этим интересовались. Нам хочется домой. Пусть даже там нет такого комфорта. И на это уже плюют. Хотя раньше с завистью смотрели на белизну ванных комнат, на блеск полов, на массивность или легкость мебели. Хочется всем домой, пусть в нетопленную комнату, пусть без всяких ванных комнат, но в Москву, Киев, Ленинград. Это тоска по родине…

(Из дневников С. Гудзенко)

Письмо из Мариенбурга