Строки, обагренные кровью

Не знал полковник Потапов, что комбат был на месте и руководил боем. Несколько минут назад в траншеях появился среднего роста, коренастый, энергичный на вид офицер с четырьмя «шпалами» в петлицах. Подбежав по ходу сообщения к станковому пулемету, расчет которого погиб, он быстро перезарядил ленту и громким, повелительным голосом крикнул:

— Моряки!.. Слушай мою команду… За спиной у нас Севастополь, а за ним — море… Отходить некуда. Бей фашистов!..

Застрочил, задергался «максим», поливая смертоносным свинцом гитлеровцев. Огневой вихрь прижал фашистов к земле, из окопов полетели гранаты. Один танк запылал.

Матросы повеселели. Кто-то бросил связку гранат и зажег второй танк. Тут же уничтожили танкистов, пытавшихся вылезти из машины. Появившееся было сковывающее оцепенение и неуверенность прошли.

Кто был на фронте, знает: в бою бывают такие моменты, когда присутствие старшего начальника ободряет, придает уверенность. Так было и в этот раз: появление в критическую минуту среди матросов волевого и мужественного офицера возымело свое действие. В траншеях и окопах батальона произошел перелом. Меграбян продолжал руководить боем.

Бой не утихал, гитлеровцы еще продолжали рваться вперед, но теперь у них уже не было прежнего упорства.

В этом бою Меграбян был ранен. Когда атака была отбита, полковник позвонил Потапову:

— Алексей Степанович! Ставлю тебя в известность: находился поблизости, случайно узнал, что в батальоне случилось такое… Действовал по уставу. Не возражаешь, что взял на себя командование?..

Потапов обрадовался:

— Дорогой Амаяк! Сердечное спасибо тебе! От всего сердца благодарю за помощь… Если можно, побудь еще немного, пока не прибудет новый комбат.

— Хорошо, жду, — согласился Меграбян.

И раненый полковник остался в боевых порядках. Этот героический поступок стал известен всем защитникам Севастополя. Когда Меграбян вернулся в штаб, его пригласил генерал Петров.

— Спасибо за службу, товарищ Меграбян! Другого я и не ожидал от вас…

За разумную инициативу и мужество Амаяк Бейбутович был награжден орденом Красного Знамени.

Не раз было в боевой обстановке так: выполняя свой воинский долг, Меграбян лез в самое пекло, лез, когда этого не требовали его служебные обязанности. Он делал это как коммунист… Мужество и стойкость, знание дела и стремление быть полезным — характерные качества этого человека. Он был ранен, контужен, его засыпало обвалом в траншее, но он оставался в строю.

Геройской была и смерть Меграбяна. После оставления Севастополя наши войска отошли на мыс Херсонес и еще несколько суток вели неравную и героическую борьбу с фашистами. Многие погибли там. В одну из первых ночей июля раненый генерал-майор П. Г. Новиков, остававшийся старшим начальником группы прикрытия, на катере эвакуировался из Крыма. С Новиковым находилась группа офицеров и бойцов. На этом катере был и Меграбян. На рассвете на траверзе Ялты на их катер напало пять вражеских.

Завязался неравный бой. Немцы открыли огонь из орудий и крупнокалиберных пулеметов. Катер отстреливался…

Участник этого боя бывший адъютант Новикова И. П. Трофименко рассказывает:

— Краснофлотец, стрелявший из пушки катера, был тяжело ранен. Орудие умолкло. В это время по корме, с раздробленной выше колена ногой, превозмогая боль, со снарядом в руке полз полковник. За ним на палубе оставался кровавый след. Это был Меграбян… Я бросился, чтобы помочь, а он подал мне снаряд и сказал: «Стреляй!»

Амаяк Бейбутович Меграбян затонул вместе с изрешеченным снарядами и пулями катером «МО-0112».

Ф. ТРЕТЬЯКОВ.

РОВЕСНИК ОКТЯБРЯ

Дорогой папа! Обстановка тебе ясна. Если со мной что-либо случится, об одном прошу тебя: воспитай моего сына, а твоего внука, так, как воспитал меня. За меня ни ты, ни мама никогда не покраснеете.

Крепко целую. Прощай. Твой Саша.

В последние дни июня 1942 года обстановка в сражающемся Севастополе сложилась критическая. Обескровленные части защитников отбивались от лавины вражеских танков и пехоты лишь стрелковым оружием и гранатами, снарядов не было. Бились до последнего патрона, бросались в рукопашный бой.

Город пылал. Горело все, что еще могло гореть.

В небе кружились сотни фашистских самолетов, они гонялись на бреющем даже за отдельными бойцами. Фашистская артиллерия прямой наводкой вела огонь по центральной части города. И даже в эти, последние дни обороны моряки и приморцы держались по-прежнему стойко. В их рядах сражались и севастопольцы — все, кто мог держать винтовку. Враг продвигался только там, где ему удавалось уничтожить всех или почти всех защитников.

Все реже приходили корабли — пробиться через огненное кольцо врага было почти невозможно. И Багрий, руководивший эвакуацией населения, старался на каждый из них посадить как можно больше женщин и детей.