Строки, обагренные кровью

«С детства мой сын увлекался военным делом, — пишет в своих воспоминаниях мать Георгия Наталья Софроновна. — Пятнадцатилетним юношей он организовал детский батальон численностью около двухсот пионеров и школьников, собственными руками сделал деревянные винтовки. Были у ребят деревянные пулеметы и пушки. Дисциплина была отличная. Георгий часто проводил с батальоном военные игры».

Образы Котовского, Чапаева, легендарного матроса Железнякова глубоко запали в душу юноши, возбудили и развили в нем любовь к военному делу.

Окончив среднюю школу, Георгий Мамонов поступил в военно-морское училище. Началась Великая Отечественная война, и срок учебы был сокращен. Вместе с другими сверстниками лейтенант Мамонов добровольно пошел на защиту Родины.

Севастополь… Здесь, у черноморской твердыни, он мстил врагу за горе и страдания советских людей.

«Я уже отомстил фашистам. Я их человек 50 из пулемета угробил, представится случай — еще отомщу за их бесчинства, за их бесчеловечность», — писал он брату в марте 1942 года.

Сражался лейтенант Мамонов геройски. В одном из боев он был ранен в ногу, но и раненый продолжал биться, пока враг не отошел. Подлечился — и вновь на передовую. В апреле Георгий вместе с письмом послал брату фотографию. На оборотной стороне ее написал: «Откуда б к нам ни шла невзгода — не дрогнет русский исполин».

Не дрогнул и лейтенант Мамонов, до конца своей жизни остался верен присяге.

В мае, во время подготовки к отражению третьего наступления гитлеровских войск на Севастополь, из моряков (в основном из личного состава флотского экипажа) был сформирован батальон морской пехоты во главе с командиром Сониным и комиссаром Латышовым. Первую роту батальона принял лейтенант Мамонов. Рота заняла позицию на Малаховом кургане, чтобы прикрывать находившуюся там артиллерийскую батарею.

Малахов курган! Сколько связано с ним замечательных подвигов русских воинов, обессмертивших его имя! Теперь здесь со своими боевыми друзьями довелось сражаться и лейтенанту Мамонову. Для них, как и для защитников первой обороны, приказом звучали предсмертные слова адмирала Корнилова, сверкавшие на его памятнике, что стоял тут же, у их позиций: «Отстаивайте же Севастополь!»

И советские воины, не щадя жизни, отстаивали любимый город.

Обстановка все более усложнялась, и в одном из писем Георгий написал брату:

«За советский флот и за Советское государство, если и придется умереть, то я всегда на это готов, и сердце нашего флота — Севастополь — мы, моряки, никогда не отдадим, какая бы там обстановка ни складывалась».

Стояла нестерпимая июньская жара. После ожесточенных бомбардировок и артиллерийских налетов в воздухе стояла пыль, клубы дыма закрывали солнце. Казалось, что наступило его затмение.

В последних числах июня 1942 года, прорвав оборону, немецко-фашистские войска лавиной приближались к Корабельной стороне.

Защитники Севастополя дрались отчаянно, отбивая следовавшие одну за другой вражеские атаки.

Утро 30 июня 1942 года рождалось в грохоте орудийных залпов и взрывов бомб. Малахов курган содрогался от бомбовых ударов два с половиной часа. Командир батальона майор Сонин пытался связаться с кем-либо по телефону, чтобы узнать обстановку на других участках фронта, но связь была прервана.

Едва прекратилась бомбежка и артиллерийский обстрел:

— Танки!

— Пехота!

— Приготовиться к отражению атаки!

Малахов курган молчал. Дым постепенно рассеивался, обнажая изрытую бомбами и снарядами землю.

Противник подходил все ближе.

Малахов курган молчал. А танки врага шли и шли. Автоматчики уже не прятались за броней, а двигались рядами во весь рост.

Но вдруг залпом прямо в упор ударила с кургана батарея Матюхина. Открыли дружный огонь моряки лейтенанта Мамонова и подошедшие накануне морские пехотинцы.

Упорные бои шли и на других участках фронта. Врагу удалось обойти курган. Вот бои уже на улицах Корабельной стороны. К 12 часам дня положение защитников кургана еще более ухудшилось. Немцы вклинились в нашу оборону, и положение стало критическим.

Мамонов вручил матросу Чернову пакет и приказал:

— Срочно в штаб батальона!

Чернов сунул пакет за тельняшку, поплотнее натянул на лоб бескозырку и пополз, прижимаясь к земле. Немцы заметили моряка и открыли огонь, но Чернов продолжал ползти. Пули вздымали легкую пыль вокруг его головы. Потом ударили минометы, и разрывы мин преградили смельчаку путь. Острая боль обожгла ногу. Несколько минут Чернов пролежал на земле, затем снова пополз. Его ранило вторично в плечо. Но Чернов продолжал ползти. Он слышал, совсем рядом шел бой. И, может быть, его рота уже дерется в окружении.

После третьего ранения он стал терять сознание, а очнувшись, вновь двигался вперед. Очнулся на КП. Над ним склонился командир батальона майор Сонин:

— Говори! Говори!..

Чернов молчал. Затем он с трудом открыл глаза, несколько раз показал рукой на грудь, где лежал пакет, и опять впал в забытье.

Моряки ударили с фланга, и положение было восстановлено. Самолеты противника продолжали бомбить Малахов курган.