Строматы

(3) Таков истинный атлет, за все страдания свои увенчанный истинной победой на великом ристалище, каковым является весь этот прекрасный мир. (4) Устроителем состязания выступает сам Бог Вседержитель; раздает награды – Его единородный Сын; зрителями же являются ангелы и боги. Борьба эта, включающая всякого рода состязания, «не против плоти и крови, но против властей духовных»[1526], своим воздействием на плоть поднимающих в душе сильную бурю пороков и страстей. (5) Победоносно выдержавший эти великие состязания и повергший самого искусителя, который стремится уловить нас, завоевывает бессмертие, ибо на справедливом суде Божием не может быть неверных приговоров. (6) Зрители приглашаются на состязание, однако на арену допускаются одни лишь атлеты, а побеждает лишь тот, кто был наиболее послушен наставлениям тренера. По окончании состязаний настает время раздачи заготовленных Богом наград, и не судья – виновник поражения. (7) Сильный заслуживает милости, а властный – крепости. На то нам и дан ум, чтобы знать, к чему мы призваны, а наставление: «Познай самого себя» побуждает нас узнать, зачем мы созданы. Сотворены же мы и введены в этот мир с тем, чтобы быть верными исполнителями заповедей, если только хотим наследовать спасение. (8) Такова Адрастея, Неизбежность, благодаря которой нельзя убежать (διαδράναι) от Бога.[1527]

(21, 1) Итак первостепенный долг человека состоит в повиновении Богу, Который за послушание заповедям установил награды, соответствующие разным степеням блаженства. (2) Признанием божественных благодеяний мы низводим на себя благоволение Божие, ибо ничем иным не можем мы возблагодарить своего благодетеля по достоинству. Верным окажется тот, кто принял учение после надлежащего размышления и добровольно соблюдал заповеди во всей их строгости; а воздающий за благодеяние любовью по праву называется другом. (3) Нет для человека иного и лучшего способа воздать благодарность Богу, нежели исполнением угодного ему. Возрастание в добре и совершенстве ради угождения и благодарности Богу принимает Учитель и Спаситель как деяние Ему во славу или как приношение Ему. И если верные терпят от кого-либо вред или обиду, то в их лице Бог Себя самого считает оскорбленным неблагодарностью; презрение к ним принимает как презрение к Себе и их бесчестие – как Свое бесчестие. (Хотя мы понимаем, что никакого бесчестия невозможно нанести Ему лично.) (5) Вот почему человек никогда не может по достоинству возблагодарить Господа за Его щедроты и на великий дар спасения ответить чем-нибудь столь же великим. (6) Наносящий вред чужому имуществу оскорбляет собственника; оскорбляющий простого воина наносит оскорбление и его полководцу. Точно так же, оскорбление, нанесенное посвященным Богу, Он принимает на Свой счет. (7) Действительно, солнце ведь освещает не только небо, но изливает свой свет на всю вселенную, на сушу и на море. Нет такого уголка, куда бы тот свет ни проник; нет такого потаенного места в доме, который остался бы неосвещенным. Свет Логоса также проникает всюду, и нет в человеческой жизни ни одной частицы, сколь бы ничтожной она не казалась, которая бы не освещалась бы лучами этого света.

IV. О языческих кумирах и начале всех суеверий

(22, 1) Мало того, что эллины представляют богов антропоморфными, они представляют их рабами наших страстей. И так как по наружному виду всякий мыслит их себе подобными, то «эфиопы, – как говорит Ксенофан, – изображают их чернолицыми и курносыми; а фракияне – голубоглазыми и краснокожими».[1528] Равным образом приписывают они им и душу наподобие той, что присуща и им самим. В результате боги варваров отличаются суровостью и жестокосердием; боги эллинов более кроткие, но им свойственны все прочие человеческие страсти. (2) Люди дурных нравов и богов своих мыслят такими же; люди же добродетельные воображают их благими. Вот почему имеющий «царственную душу» и истинный гностик столь же верно чтит Бога, сколь чужд всякого рода суеверий.[1529] Он убежден, что есть лишь один Бог, достойный поклонения и почитания, творящий дивные чудеса, всех наделяющий своими благодеяниями. Он есть первопричина всех благ, злу ни в коей мере не причастная.