(3) «Вот я сотворю новое (Ис. 43:19), – говорит Логос, – не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку» (1Кор. 2:9). И все это могут видеть, слышать и понимать ученики Господа новым зрением, новым слухом и новым сердцем, говоря, слушая и действуя под влиянием Божественного Духа.
(4) Наряду с настоящей монетой зачастую имеет хождение и поддельная, которая способна обмануть глаз неопытный, однако не обманет менялу, ибо он умеет различать и отделять подлинное от подделки. Только меняла может сразу указать несведущему новичку, какая монета фальшивая. Почему? Потому, естественно, что учился у банкира и знает это дело. (5) Аристотель говорит, что вера – это научное суждение, утверждающее, что нечто является истинной. Следовательно, вера важнее, нежели знание и является его критерием.[212]
(16, 1) Догадка, или неосновательное предположение, есть подделка под веру, и не более чем льстец, выдающий себя за друга или волк, прикинувшийся сторожевым псом. Наблюдая тот факт, что плотник только в результате упорного труда становится хорошим мастером, а кормчий в силах управлять кораблем только после того, как он освоит науку судовождения, мы понимаем, что для того, чтобы достигнуть мастерства, одного желания недостаточно. Необходимо также послушное ученичество. (2) Послушание же Логосу, которого мы назвали нашим учителем, состоит в полном доверии ему без сопротивления, ибо кого можно противопоставить Богу? Доверие таким образом оказывается откровенным знанием, гносисом, а откровенное знание открывается в вере, соединившись с ним подобием нераздельного союза. (3) Даже Эпикур, удовольствие ставящий выше истины, считает, что вера есть предвосхищение рассудочного суждения.[213]
Это предвосхищение (πρόληψις) он понимает как внимание, направленное на «схватывание» очевидного, за которым следует четкое уяснение предмета. Без предвосхищения подобного рода, поясняет он, невозможно ни исследование, ни сомнение, ни мнение. Без него невозможен даже спор. (17, 1) В самом деле, как без предвосхищения результата распознать в найденном искомое. Ведь именно на основе предвосхищения формируется суждение. (2) Именно благодаря предвосхищению ученик ухватывает то, чему его учат, и именно поэтому он становится человеком, послушным истине. «Блажен говорящий в уши слушающих»[214], и поистине блажен человек послушания. (3) Поэтому внимательное слушание равнозначно пониманию. Итак, если вера есть не что иное, как рассудочное предвосхищение смысла того, что сказывается, то есть, так называемое внимание, или восприимчивость, или обучаемость, то никто не в силах достичь знания без веры, ибо никакое знание невозможно без предвосхищения. (4) Тем самым лучше всего доказывается неоспоримая истинность пророческого слова: «Если не уверуете, то не уразумеете» (Ис. 7:9) Гераклит Эфесский, лишь переиначивая это изречение пророка, говорит: «Не надеясь на безнадежное, не узнаешь неисследимого и недоступного»[215].Платон философ в своих «Законах» говорит: «Кто хочет стать вполне счастливым и блаженным, тот уже от начала должен быть причастен истине, чтобы как можно долее прожить по правде. Такой человек внушает доверие, но его не внушает тот, кто сознательно избирает ложь. Избирающий же ложь бессознательно просто безумен, но ни то, ни другое не заслуживает жалости и никому не мил невежда, равно как и человек, не заслуживающий доверия»[216]
. (2) Возможно, речь здесь идет о том же, что называется царственной мудростью в «Эвтидеме».[217] И в «Политике» говорится буквально следующее: «Знание, которым обладает истинный царь, есть царственное знание, поэтому каждый, кто обладает им, будь то правитель или частное лицо, имеет полное право именоваться мужем царственным, в полном согласии с его действительными способностями»[218]. (3) Уверовавшие во Христа становятся благими (χρηστοί) и по имени, и на деле, подобно тому, как управляемые царем представляют собой народ царский. «Мудрецы получают свое имя от мудрости, и правые правы в силу закона»[219]. Точно так же, христиане являются царями благодаря царственности Христа, и зовутся христианами по имени Христа.(4) Далее Платон уже открыто объявляет, что «все правое должно соответствовать закону; и закон, будучи по самой природе своей здравым разумом, не содержится ни в книгах, ни в других произведениях человеческих»[220]
. Поэтому и Элейский гость царя и главу государства называет одушевленным законом.[221] (19, 1) Такова природа человека, исполняющего закон и «творящего волю Отца» (Мф. 21:31). Этот закон как бы выставлен на высоком деревянном столпе, являя собой образец божественной добродетели, видимый всем, кто способен его рассмотреть. (2) Эллинам известно, что лакедемонские эфоры, согласно обычаю, записывали свои предписания на деревянных скиталах.[222] Мой же закон, как уже сказано, есть закон царственный и одушевленный, здравый разум.Закон всем царь,
смертным и бессмертным, –