Строптивая игрушка для принцессы (СИ)

Лицо его исказилось от физической и ментальной пытки, которые дошли до своего апогея. Эндер с силой сжал зубы и посмотрел на меня таким сладким взглядом, в которой читалось начало покорности, осознание того, что предо мной он практически бессилен. И для такого прославленного героя это было словно нож, который я вонзила ему глубоко под кожу. По моим губам разлилась широкая улыбка, а наблюдающие за мной глаза широко распахнулись, и губы попытались ляпнуть очередную глупость, но магия не дала. Генерал сопротивлялся, я знала, что он будет так непреклонен, я добивалась этого и потому не спешила снимать заклинания, купаясь в удушающей и сладкой агонии своей жертвы.

Когда я наконец-то ослабила хватку, парень тихо простонал от облегчения и расслабленно растёкся по простыням, переводя дыхание и восстанавливая сбитое сердцебиение. Но вспышка азарта оказалась не такой уж мимолётной. После короткой паузы я снова усилила магическое вмешательство в его тело, демонстрируя ему всю серьёзность своих намерений. Мне было просто необходимо причинить ему боль на том самом уровне, когда возбуждение делило голову на пополам. Я прямо-таки чувствовала его ненависть, страх и желание. Теперь-то он понял, чего именно я добивалась, чего показывала и что предлагала. В боли можно найти не только смерть, но и пьянящее, дурманящее наслаждение, которое омывало и давало возможность очистить разум и раствориться в наслаждении.

Но словно пытаясь вывести меня из себя ещё сильнее, он приподнял брови, не сводя с меня своих бездонных чёрных глаз, которые в лунном свете походили на бездну. В их глубине промелькнула жалость, быстро сменившаяся отвращением, и потонула в порочности, когда я медленно, самыми кончиками пальцев надавила на головку члена, наступая практически всей ногой и заставляя боль смешиваться с агонией и желанием. Сама же лишь заинтересованно наблюдала за его реакцией на мои провокации и медленно подмешивала к иголкам, тяжёлое, порочное наслаждение и томление, меняя градус магии и его восприятия.

Дрожь предвкушения пронизывала всё тело, и хотелось облизнуться. Такое сладкое томление. Нереальные стоны заполняли пространство спальни. Хриплые, чуть гортанные, безумно возбуждающие. И взгляд зверя, направленный на меня. Всё это завораживало и не давало мне покоя. Хотелось наклониться ниже, прикусить торчащие, коричневые горошинки сосков. Но пока было рано. Возможно, золотые колечки в них будут смотреться так же фантастически, как у Ларина. Но это потом, всё потом, пока следовало приручить этого зверя и заставить его стать моим, приняв, как свою единственную хозяйку.

— Скажи, Эндер, ты ведь ненавидишь меня? — самодовольным тоном спросила я, дёрнув за магические нити, тянущиеся к своеобразному ошейнику, сковывающему горло генерала, для более плотного контроля. — Просто скажи, как сильно ты меня презираешь? Ведь для того, чтобы стонать в руках врага, надо обладать безумием, граничащим с помешательством. А ты готов кончить лишь оттого, что моя нога наступила на твой член. Неужели у тебя так мало выдержки и ты не в состояние убить меня? Или ты просто пытаешься играть, чтобы заинтересовать меня ещё сильнее, а сам просто обожаешь, когда тебя унижают?

Его тело неприятно сдавило судорогой, но всё же упрямые глаза продолжали пылать раздражением. И он ничего не делал. Его руки, всё в синяках, лишь сжимали пальцами одеяло, на котором мы устроились. Тело дрожало и предавало его, член буквально пульсировал у меня под ногой. Я видела, как ходуном ходила мощная грудь. Боль смешивалась с желанием, выкручивала ему мозги и не давала даже короткой передышки на судорожный вздох. Я снова потянула за «поводок», заставив Эндера вскрикнуть и тяжело выдохнуть, сквозь покрасневшие губы. На его лице застыла запёкшаяся кровь, которую я размазала, из приоткрытого рта доносился еле слышный хрип блаженства и едва различимое рычание.

Единственным источником освещения немного скрылся за облаками, и комната стала ещё больше напоминать будуар. Вряд ли он осознавал, сколько находился в таком уязвлённом положение, скованный магическими путами, оплетённый магией и под непрерывным воздействием. Жертвы в такие мгновения практически переставали осознавать, что вечность могла длиться всего несколько минут. Всё его тело дрожало, будучи подверженным боли и наслаждению, которые изменяли свои пропорции и постепенно сводили с ума, делая всё более чувственным пыткам и прикосновения к сочащемуся смазкой члену.

Я чувствовал металлический привкус крови в воздухе и оглушительно бешеный стук сердца. Оно у него стучало о рёберный корсет, как сумасшедшее, вот-вот готовое выпрыгнуть из груди и пробить свою ненавистную клетку. Но сладкий, чуть дурманящий аромат возбуждения сводил с ума. Наша борьба шла не на жизнь или смерть. Наше сражение было лишь для того, чтобы установить границы дозволенного. Каждый понимал, что сему быть, но отчасти мне было любопытно узнать, сколь широкие границы дозволенного он для себя потребует. Потому не торопилась и продолжала игру.