Строптивый омега (СИ)

Никакой активной роли со стороны омеги. В этом случае он только принимает и чувствует себя стонущим бревном. Представление, вещь отшибающее процентов на тридцать удовольствия и заставляющее в новом приступе смеяться, если то получается глупым и нелепым. Габриэль едва сдержался. Мотнув головой, он приподнялся на постели, обхватывая ногами талию альфы.

Винсент заинтересованно оторвался от тела омеги, несколько секунд смотря тому в глаза. Что-то решив для себя, он поддался вперед и впился в губки омеги, по которым успел истосковаться за короткое время.

— Т-ты… погод… не… кус…сайся, — в поцелуй говорил омега, успевая тихо постанывать.

Альфа доставлял и удовольствие, и легкую боль. И то и то сногшибательно. Халат уже просто держался на плечах, и Габриэль дернул ими, избавляясь от ненужной ткани. Рука альфы спустилась к влажной дырочке, и только коснувшись подушечками пальцев, заставил омегу вздрогнуть и сжать ноги вместе.

— Тебе же это всегда нравилось, — все также в поцелуй пробормотал альфа. Пальцы проникли в тело омеги, дразня прикосновениями.

Дальнейшие слова потонули в более протяжном стоне, Габриэль не сдержался и чуть не прокусил губу альфы.

— Хулиганишь? — прошептал Винсент, разрывая поцелуй. Шальной блеск в глазах выдавал его с потрохами. То, как сильно был возбужден не смотря на любовные игры.

— Я не специально, — проскулил омега, сжавшись сильнее под давлением супруга.

Тот добавил третий палец и задерживал их внутри, шевелил, растягивал сильнее, растопыривал пальцы. Габриэль не мог расслабиться, не мог закрыть рот, и буквально задыхался от притока удовольствия. Они как волны, накатывали лишь сильнее от того, что альфа творил с ним. И это только пальцы, черт бы его побрал.

— Расслабься, — шептал Винсент на самое ушко, покусывая и посасывая мочку уха. — получай удовольствие. У нас столько времени впереди.

Расслабиться можно, только когда наступит оргазм. А пока от напряжения скручивает мышцы, сбивается дыхание, и путаются мысли.

— О Боже!.. — выкрикнул Габриэль, когда супруг резко вошел в него. Никакой нежности и никакого предупреждения.

— Рад, что я так у тебя ассоциируюсь, — усмехнулся Винсент, делая первые пробные движения. Сейчас медленные, плавные, после такого вторжения хотелось подразнить.

— Пожалуйста, просто заткнись!.. — с трудом выдавил из себя омега, вновь сгибая ноги в колени и разведя на максимальную свою длину.

— Мне так нравится, когда ты смущаешься, — Винсент провел ладонями по гладким ножкам омеги, от икр до бедер, наращивая постепенно темп.

Все сильнее и несдержаннее, с одной стороны и с другой. Один отдает, другой получает, и непонятно, кого больше накрывает. Может, одинаково. Для обоих ново, несмотря на опыт. Сколько раз они придавались разврату? Сколько раз тонули в страсти? Почти за два года они досконально выучили друг друга, знали, как лучше доставить удовольствие, знали как растянуть или же довести за несколько быстрых минут. И все равно. Перечеркнуть. Удалить. Стереть. Одна единственная ночь (день, чтоб вас, Фантомхайвы) — другая. Не такая. Даже если процесс повторим. Все иначе, и никто не переубедит в обратном.

— Ты позволишь сейчас? — спросил шепотом, но все равно было прекрасно слышно сбивчивое дыхание альфы. Он сходил с ума, балдел от удовольствия ощущать, как тело любимого содрогается в приятных конвульсиях. И оба чувствовали приближающуюся разрядку. Вставал вопрос: сейчас или ночью.

— Да, да, да, да! — словно в бреду повторял омега одно заветное и единственное слово.

Винсент только улыбнулся, а по телу расползлось приятное тепло. Нет, он еще не кончил, просто испытал небывалую радость и гордость, что омега хочет от него продолжение, согласен продлить род супруга.

Скорость движений спала, проникновение стали глубже. Вышибало дух сильнее, чем при несдержанных толчках. И вот он, этот момент, эта минута, секунда…

Ярче огней, выше неба, больше удовольствия, обострение до предела. Чувствуя каждой клеточкой.

Цепляясь мертвой хваткой, омегу выгнуло дугой, он разодрал плечи альфы до крови, сжал так сильно в себе и ощутил, как с горячем семенем узел набухает, стенки расширяются.

Винсент даже не почувствовал боли от острых ноготочков. Глаза зажмурились, а сам альфа уткнулся носом в шею омеги. Тело содрогнулось, когда узел стал набухать. Непередаваемое ощущение. Слишком приятное, слишком яркое, как фейрверк.

— Винсент… — с тяжелым дыханием Габриэль облизал пересохшие губы и приоткрыл глаза. Он лишь слегка дернулся, желая чуть сменить позиции, и это отозвалось непередаваемыми чувствами, не только для него, но и для альфы. И боль, и наслаждение. Взрывное двойное чувство.

— Сейчас, любовь моя, — Винсент выровнял дыхание, ложась рядом и прижимая омегу к себе.

— Боже, неужели это все же произошло? — с неверующей улыбкой Габриэль скрыл лицо на груди мужа, стоило им удобнее устроиться на разворошенной постели. И еще целый час лежать сцепленными, наслаждаясь каждой минутой единения.

— Сам в это не могу поверить, — тепло улыбнулся Винсент, целуя макушку омеги. — В декабре будем ждать пополнение в семействе.