Стругацкие. Комментарий для генерации NEXT

«— Разрешите представиться: старший ЛЕЙТЕНАНТ от кибернетики Симон Симонэ. — Вольно, — сказал я, и мы пожали друг другу руки. — Собственно, я физик, — сообщил он. — Но „от кибернетики“ звучит почти так же плавно, как „от ИНФАНТЕРИИ“. Получается смешно.» — ОУПА.

ЛЕКЦИЯ — одна из традиционных форм подачи материала в процессе образования; в стандартном виде — преимущественно однонаправленный поток информации от лектора к слушателям, существуют формы, переходные к семинару и/или беседе — с двунаправленным потоком; оптимальная форма зависит от характера материала, характера слушателей, поставленной задачи (от скоростной подготовки к решению задач известного типа до развития способности к творческому мышлению вообще):

«… ЛЕКЦИИ — это, по-моему, скучища. Какой интерес выслушивать ответы на вопросы, которых ты не задавал?» — ПИП.

ЛЕС — главный образ произведения, поскольку комплементарный образ (Управление) показан лишь «одними глазами» (Переца), а Лес — с двух сторон — глазами Переца и Кандида; заметим, что отчасти показан взгляд еще с двух сторон — сотрудников Управления (но косвенно, в изложении Переца) и жриц партогенеза — но весьма кратко; лес — это одновременно образ окружающего нас мира и образ нас самих, являющихся объектом «вторжения», «искоренения», и образ — как и вся литература — реакции людей, участвующих и не участвующих во вторжении, сопротивляющихся и не сопротивляющихся тем, кто хочет превратить все в «бетонированную площадку»:

«С этой высоты ЛЕС был как пышная пятнистая пена; как огромная, на весь мир, рыхлая губка; как животное, которое затаилось когда-то в ожидании, а потом заснуло и проросло грубым мохом. Как бесформенная маска, скрывающая лицо, которое никто еще никогда не видел.» — УНС.

«…Зеленое пахучее изобилие. Изобилие красок, изобилие запахов. Изобилие жизни. И все чужое. Чем-то знакомое, кое в чем похожее, но по-настоящему чужое. Наверное, труднее всего примириться с тем, что оно и чужое, и знакомое одновременно. С тем, что оно — производное от нашего мира, плоть от плоти нашей, но порвавшее с нами и не желающее нас знать. Наверное, так мог бы думать питекантроп о нас, о своих потомках, — с горечью и со страхом…» — УНС.

«ЛЕС приближался, надвигался, громоздился все выше и выше, как океанская волна, и вдруг поглотил его. Не стало больше солнца и неба, пространства и времени, лес занял их место. Было только мелькание сумрачных красок, влажный густой воздух, диковинные запахи, как чад, и терпкий привкус во рту. Только слуха не касался лес. Звуки леса заглушались ревом двигателя и болтовней сотрудников. Вот и лес, повторял Перец, вот я и в лесу, бессмысленно повторял он. Не сверху, а внутри, не наблюдатель, а участник. Вот я и в лесу. Что-то прохладное и влажное коснулось его лица, пощекотало, отделилось и медленно опустилось к нему на колени. Он посмотрел: тонкое длинное волокно какого-то растения, а может быть, животное, а может быть, просто прикосновение леса, дружеское приветствие или подозрительное ощупывание; он не стал трогать этого волокна.» — УНС.

«… дорога была знакомая, хорошо утоптанная, вся в голых проплешинах от пролитого травобоя. Считалось, что ходить по ней безопасно. Справа и слева лежали теплые бездонные болота, из ржавой пахучей травы торчали сгнившие черные ветки, округлыми блестящими куполами поднимались липкие шляпки гигантских болотных поганок, иногда возле самой дороги попадались покинутые раздавленные дома водяных пауков. Что делается на болотах, с дороги увидеть было трудно: из плотного переплетения древесных крон над головой свешивались и уходили в топь торопливыми корнями мириады толстых зеленых колонн, канатов, зыбких, как паутина, нитей — жадная наглая зелень стояла стеной, похожей на туман, скрывала все, кроме звуков и запахов. Время от времени в желто-зеленом сумраке что-то обрывалось и с протяжным шумом падало, раздавался густой жирный всплеск, болото вздыхало, урчало, чавкало, и снова наступала тишина, а минуту спустя сквозь зеленую завесу на дорогу выбиралась утробная вонь потревоженной бездны. Говорили, что по этим бездонным местам человек пройти не может…» — УНС.

«— Когда выйдет приказ, — провозгласил Домарощинер, — мы двинем туда не ваши паршивые бульдозеры и вездеходы, а кое-что настоящее, и за два месяца превратим там все в… э-э… В бетонированную площадку, сухую и ровную. — Ты превратишь, — сказал Тузик. — Тебе если по морде вовремя не дать, ты родного отца в бетонную площадку превратишь. Для ясности.» — УНС.

ЛИЗУНЧИК — мужчина, склонный к куннилингу — орально-генитальному контакту с женщиной (жаргон); для Швеции конца 50-х годов прошлого века (время и место отбытия в Эксперимент Сельмы Нагель) — еще экзотика (иначе см. Энциклопедию):

«… явный сексуальный маньяк. По углам порнография, на стенах — использованные презервативы, а в шкафу — целая коллекция женских подвязок. Даже не поймешь, то ли он фетишист, то ли он ЛИЗУНЧИК…» — ГО.

ЛИСИЦА-КИЦУНЭ — см. вервольф.