Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники. 1972-1977

Корней — что-то вроде парии: они все способны на всё, они в крови, во лжи и в подлости. То, что так нравится Гагу — жесткость лица, резкость, — отталкивает землян. Друзей нет — только товарищи по работе. Жена с ним развелась, боится за себя и за сына. Корней тянется к Гагу, как к сыну — Гаг чувствует странное отношение.

Эпизод с женой (Гаг подсматривает, ничего не понимает). Сначала приходит жена, Корнея нет, встречается с Гагом — отвращение.

Как Гэгун-дурак рыбу лечил. Полежи, говорит, на солнышке, погрейся, все пройдет, а я пойду пиво варить. А потом ею же и закусил, — так и помощь Корнея Гагу.

20.02.1974

Арк приехал в Лрд. Думаем над чистовиком МиП.

[на отдельном листке]

23.02.1974

В Москве пишем чистовик МиП

Сделали 14 стр.(12)14

Вечером сделали 4 стр. (16) 18

24.02.1974

На той стороне зала у самой стены стояла женщина. Гаг даже не успел ее толком рассмотреть — через секунду она исчезла. Но она была в красном, у нее были угольно-черные волосы и яркие синие глаза на белом лице. Неподвижный язык красного пламени на фоне стены. И сразу — ничего.

Сделали 11 (28) 29

Вечером сделали 5 (31) 34

25.02.1974

Сделали 14 (41) 48

Вечером сделали 5 (44) 53

26.02.1974

Сделали 13 (61) 66

Вечером сделали 4 (64) 70

Она приходит к Гагу вечером. А утром: «Ничего у тебя не выйдет. У него глаза убийцы».

27.02.1974

…но вот однажды вернулся я под вечер с прудов, усталый, потный, ноги гудят, искупался и завалился в траву под кустами, где меня никто не видит, а я всех вижу. То есть видеть-то особенно было некого — которые оставались, те все сидели в кабинете у Корнея, было у них там очередное совещание, а в саду было пусто. И тут дверь нуль-кабины раскрывается и выходит из нее человек, какого я до сих пор здесь никогда не видел. Во-первых, одежда на нем. Которые наши, они все больше в комбинезонах, либо в пестрых таких рубашках с надписями на спине. А этот — не знаю даже, как определить. Что-то такое строгое на нем, внушительное. Матерьяльчик серый, понял? — стильный, и сразу видно, что не каждому по карману. Аристократ. Во-вторых, лицо. Здесь я объяснить совсем не умею. Ну, волосы черные, глаза синие — не в этом дело. Напомнил он мне чем-то того румяного доктора, который меня выходил, хотя этот был совсем не румяный и уж никак не добряк… Выражение изменчивое, что ли?.. У наших такого выражения я не видел: наши, они либо веселые, либо озабоченные, а этот… нет, не знаю как сказать. В общем, вышел он из кабины, прошагал решительно мимо меня и в дом. Слышу: галдеж в кабинете разом стих. Кто же это к нам пожаловал, думаю. Высшее начальство? В штатском? И стало мне ужасно интересно. Вот, думаю, взять бы такого. Заложником. Большое дело можно было бы провернуть… И стал я себе представлять, как я это дело проворачиваю, фантазия, значит, у меня заработала. Потом спохватился. Слышу — в кабинете уже опять галдят, и тут на крыльцо выходят двое — Корней и этот самый аристократ. Спускаются и медленно идут рядом по дорожке обратно к нуль-кабине. Молчат. У аристократа лицо замкнутое, глаза холодные, рот сжат в линейку, голову несет высоко. Генерал, хоть и молод.

А Корней мой голову повесил, глядит под ноги и губы кусает. Я только успел подумать, что и на Корнея здесь, видно, нашлась управа, как они остановились, и Корней говорит:

— Ну, что ж. Спасибо, что пришел.

Аристократ молчит. Только плечи слегка повел, а сам смотрит в сторону.

— Ты знаешь, я всегда рад видеть тебя, — говорит Корней. — Пусть даже вот так, на скорую руку. Я ведь понимаю, ты очень занят…

— Не надо, — говорит аристократ с досадой. — Не надо. Давай лучше прощаться.

— Давай, — говорит Корней. И с такой покорностью он это сказал, что мне даже страшно стало.

— И вот что, — говорит аристократ. Жестко так говорит. Неприятно. — Меня теперь долго не будет. Мать остается одна. Я требую: перестань ее мучить. Раньше я об этом не говорил, потому что раньше я был рядом и… Одним словом, сделай что хочешь, но перестань ее мучить.

— Я ничего не могу сделать, — говорит Корней тихо.

— Можешь! Можешь уехать, можешь исчезнуть… Все эти… твои занятия… С какой стати они ценнее, чем ее счастье?..

— Это совсем разные вещи, — говорит Корней с каким-то тихим отчаянием. — Ты просто не понимаешь, Андрей.

Я чуть не подскочил в кустах. Ну ясно — никакой это не начальник и не генерал. Это же его сын!

— Я не могу уехать, я не могу исчезнуть, — продолжал Корней. — Это ничего не изменит. Ты воображаешь — с глаз долой из сердца вон. Это не так. Постарайся понять: сделать ничего невозможно. Это судьба. Понимаешь. Судьба!

Этот самый Андрей задрал голову, надменно посмотрел на отца, словно плюнуть в него хотел, но вдруг аристократическое лицо его жалко задрожало — вот-вот заревет, — как-то нелепо махнул рукой и со всех ног пустился к нуль-кабине.

— Береги себя! — крикнул ему вслед Корней, но того уже не было. Тогда Корней повернулся и пошел к дому. На крыльце он постоял некоторое время, словно собирался с силами и с мыслями, потом расправил плечи и только тогда шагнул через порог.

Сделали 9 стр. (71) 79

Вечером сделали 6 стр. (77) 85

28.02.1974