Струна

— Его поставили в нашем доме, когда я был еще маленьким. Первый лифт во всем Южном. Мальчишки с соседних улиц прибегали кататься, чтобы просто взглянуть на чудо техники. Наш лифт поставили, да так и не меняли… В него я садился, уезжая в Столицу, в консерваторию, в него я садился, когда вернулся назад, и в него я сел тогда, ночью, когда сказал себе, что просто хочу пойти вниз, погулять, а на самом деле мечтал уехать куда угодно, только подальше от нашего мира… И уехал…

Так вот, значит, как он впервые увидел Струну… Все знали, что это случилось в Южном, знали даже, какого числа, но вот как оно произошло… Похоже, они признавали за вождем право на тайну.

И, похоже, вождь больше не считает себя вождем.

— Он всегда начинает тормозить задолго до срока, но потом его все равно сильно встряхивает, когда останавливается.

Нас сильно встряхнуло. Кабина замерла, и где-то там, в пустоте, где плавают чьи-то горящие взгляды, лязгнул старый и больной механизм.

— Костя, — сказал Максим Павлович. — Я верю — ты справишься. Больше мне уже не во что верить.

Я кивнул.

— Да, Главный Хранитель. Справлюсь.

7

Поначалу мне показалось, что будет холодно. Степь, уходившая к едва различимому горизонту, содрогалась от ветра. Травы гнулись почти до земли. Не было ни намека на солнце. Здесь, наверно, его никогда не бывает. Только серый полумрак облаков. Кончается серый день, начинаются серые сумерки…

Я поежился, предвкушая очередной порыв ветра — но так ничего и не дождался. Было тихо и, как ни странно, тепло, словно вся эта осень не имела ни малейшего отношения к нашему прежнему миру, где сентябрь уже стучится в двери. Тут природа жила по совсем иным законам… если вообще слова «природа» и «закон» сохранили здесь хоть малейший смысл.

— Нам нужно пройти вперед, — пояснил Флейтист. — Да что я тебе говорю, ты и сам все прекрасно знаешь.

Нет, я не знал. Люди мы тут неместные…

Тонкая колонна, прошившая собой небо, высилась где-то слева, дожидаясь нас с Флейтистом. Чем-то она напоминала иглу Останкинской телебашни, и мне казалось, что сквозь тихий шелест трав я слышу Ее, Она зовет меня. Я даже не знаю — какая она вблизи. Понятия не имею…

Флейтист молча шел рядом. Он как-то вдруг сразу состарился, но старался при том выглядеть бодрым и деловитым, точно направлялся к своему шкафчику, показать мне пару новых моделек.

— Вы знаете, — начал я. — В тот раз… Я ничего не помню. Я очнулся, а мне сказали, что я подошел к Ней, но я не…

На мгновенье он остановился и посмотрел на меня.

Его мягкий взгляд заметно отвердел, сделался настороженным, и какая-то тень страха проскользнула в нем.

— Может быть, это и есть тот самый знак? — непонятно пробормотал он. — О такой странной амнезии я раньше не слышал. Все, кто восходили к Струне, говорят потом, что это самое яркое воспоминание, что это врезалось в душу… и ведь не врут.

Мы постояли какое-то время, не решаясь продолжить путь. Флейтист медлил, а я понимал, что поперек батьки в пекло не лезут. Поэтому просто стоял по колено в траве и ждал, когда же снова подует ветер.

Флейтист наконец повернулся вперед и сделал шаг в нужную сторону.

— Я не знаю, когда они все это начали, — сказал он извиняющимся тоном. — Наверное, уже два года как. Конечно, все делалось в тайне. Правду знало всего лишь несколько человек, и ни один из них не захотел быть со мной достаточно откровенным. И все-таки я узнал. Из-за Нее, махнул он ладонью куда-то влево и вверх. — Точнее, прямо от Нее. Сила Струны велика, это все наши знают. Тут тебе и Резонанс, и целебные энергии, и подчинение чужого сознания… есть у нас умельцы, которые с помощью энергий Струны даже мысли читать наловчились… достоверность более 95 процентов. Но мало кто знает, что со Струной можно просто поговорить. Если, конечно, Она сама захочет. Они всё же пронюхали… и попытались завязать контакт. Бесполезно — Она не хотела говорить ни с кем из них. Даже с Леной.

— С Леной?

Я оступился. Надо же, тут в этой приструнной степи, тоже встречаются обычные колдобины. Надо смотреть под ноги. Удивительно точная иллюзия… Если это вообще иллюзия. Запах полыни ну точь-в-точь как на поле позади нашего дачного поселка. В старые времена там сажали клевер, но с тех пор поле одичало, заросло сорняками и совсем уж превратилось в частицу Великой Степи. Кабы не ветер, заболела б голова.

— Да, и даже с Леной. А ведь она — наш талант, наша надежа и опора. Удивительный случай самородка.

— КПН? — сухо спросил я.