Струна

— Все нормально, тезка… — медленно сказал он. — И что именем моим назвался — правильно. Ты даже сам не знаешь, насколько правильно. Но тебе надо знать… про меня, и Ленку, и девчонок… кто тогда отдал приказ… Кто кого спасал на самом деле… И ты узнаешь… когда-нибудь. И вот когда узнаешь — не мсти, понял? Им уже взвешено и отмерено. А сейчас мне пора, зовут меня.

— Мне тоже пора, — сообщил рыжий мальчишка.

— Ты хоть скажи, как тебя звать, командир? А то неловко как-то общаться с безымянным.

— Вы будете смеяться, — ответил пацан, — но я тоже Костя.

— Трое тезок на снегу… — прошелестел Ковылев. — Картина маслом. Ладно, ребята, разбегаемся…

Мне вдруг совершенно непонятно отчего стало весело.

— Слушай, — повернулся я к младшему из нас, — а ты умеешь решать квадратные неравенства?

Тот сморщил переносицу

— Так себе, — минуту подумав, честно признался он. — У меня вообще по алгебре был тройбан.

— Ну, это лечится, — хмыкнул я, и хотел еще что-то добавить, но воздух неожиданно дрогнул, переливаясь крошечными рыжими огоньками, дохнул мне в лицо полынной горечью, сгустившись, выгнулся сверху какими-то округлыми сводами.

А пространство, точно упругая, до предела натянутая пружина, вдруг взорвалось ломким, рассыпающимся тысячей льдинок колокольным звоном, и я не сразу понял, что это верещит мой настроенный на мелодию «вечерний звон» будильник. И нет ни окоченевших ребятишек, ни обоих моих тезок, ни рассыпчатых снегов. А только дождливое утро понедельника.

— Вот, — возгласил Кузьмич, покинув свое кресло, — настал тот знаменательный день, когда… Короче, сегодня — первый твой самостоятельный выход. Жаль, конечно, что без Гусева, он бы поднатаскал, ну да ладно, будем жить по принципу «здесь и сейчас». И потому в помощь тебе, — он сделал паузу, мечтательно оглядывая развешанные скрипки, — вызвалась Елена Ивановна.

— Так она ж начальство! — присвистнул я. — Столичное, да еще и с инспекцией. Или я ничего не понимаю?

— Или, — согласился Кузьмич. — Запомни, Костя: у начальства всегда свои причуды. Я вон инструменты коллекционирую, хотя в жизни смычок не держал, кое-кто пластмассовые самолетики клеит, а вот Елена Ивановна решила к тебе в подчиненные податься. Ну, ты ж не маленький, понимаешь: ей надо свою миссию выполнять. Причем не только бумажки изучая, а еще и на местности ориентируясь. В общем, сейчас она подойдет, и вы отправитесь. А пока… — он облизнул губы, — мой тебе совет: будь естественней.

— Не понял? Это вы о чем, Аркадий Кузьмич?

— Да ладно, не бери в голову… Так, стариковская болтовня. Елена Ивановна — работник проверенный, опытный. Подстрахует, если что. Ладно, какая у тебя программа?

Я раскрыл расположившуюся у меня на коленях коричневую папку.

— Да вроде бы все уже оговорено. Сперва в контору…

— Как ее, «Комфорт-Б»? — поинтересовался Кузьмич.

— «Комфорт-А», — уточнил я, стряхивая невесть как очутившуюся на брюках белую ниточку. — Хотя правильнее бы «Комфорт-Я». Там, в конторе, идем к Генеральному и беседуем. Мирно. Потом вызываем туда нотариуса с делом, чистим мозги и бумаги. Дальше заезжаем за парнишкой, вызываем от него машину, ну, там вещей-то и нет фактически, «Лани» вполне хватит. Потом на квартиру, объясняем суть событий господину Абдульминову, а дальше уже — работа грузчиков. Вот, в принципе, и все. Во всяком случае, мы так с Женей наметили… — я вздохнул, разглядывая тускло поблескивающие паркетины.

— Ему, кстати, чуть лучше, — ободрил меня Кузьмич. — Буквально за пять минут до тебя Степа звонил, говорит, непосредственной угрозы для жизни теперь нет, так что длительная программа восстановления и все такое. Музотерапию применили. Ты, наверное, про такое и не слышал?

— Где уж, — честно признался я. — Я вообще пока мало что слышал.

— Все впереди, — ободряюще хмыкнул Кузьмич. — А музотерапия — это, дорогой мой, средство посильнее скальпелей. Когда она в резонансе со Струной. Спустя недельку-другую Женю уже можно навещать будет. Ладно, вернемся к нашим овцам и козлищам. Ты мне сейчас нарисовал ветку идеального варианта. А теперь давай про овраги. Во-первых, все ли фигуры на своих клетках?

— А как же, Аркадий Кузьмич? Как вы сами заметили, я не маленький… — мои метр девяносто давали мне полное право на такие заявления. — Пасюков с утра в офисе, я звонил. Игорек сидит в своей комнатенке. Еще вчера я сделал ему внушение, чтобы ни на шаг от телефона. Господин Абдульминов либо еще спит после вчерашних шашлыков, либо мучается головной болью. «Таракан», во всяком случае, ничего иного не напищал.

— Ладно, — согласился Кузьмич. — Поехали дальше. А ежели Федор Иванович Пасюков не захочет с тобой беседовать? Просто не впустит к себе, мордоворотов своих вызовет. А?

— Нет, это вряд ли… — я слегка бравировал, но именно что слегка. — Дядя Федя, судя по материалам, отнюдь не дурак и интеллигентного посетителя сходу гнать не станет. А дальше уже надо правильно разговор повести.