Струны

Элия изворачивалась, как могла, стараясь поменьше врать. Гранта Девлина она встретила два года назад, в Мекке, за коктейлями, и проговорила с ним ровно три минуты. Странно, чего это Пандора так интересуется Грантом? И чего она вся какая-то дерганая - вон, даже голос срывается.

Зато Фрэнки Фрэзер прямо сиял благодушием.

А затем, когда необязательность директора Хаббард была обсуждена - и осуждена - по сороковому уже разу, дверь открылась. Величественный, аристократичный Питер Квентин растерянно выдохнул: "Мамочки!", перепрыгнул через диван - нет, сиганул через диван - и с заячьей резвостью помчался к вошедшим; туда же устремилось и все истомленное долгим ожиданием население зала.

Сухое морщинистое лицо, узкий, как лезвие топора, нос и оттопыренные уши этого старика узнал бы каждый обитатель Земли. Его спина согнулась под тяжестью лет, но ироничная улыбка осталась той же, что и прежде; приветственно помахав рукой, он прошел в центр зала, к трибуне, установленной посередине открытой стороны подковы. Уиллоби Хейстингз - вечный, как начинало уже казаться, Генеральный Секретарь ООН, политический гигант столетия - возвышался над всеми собравшимися как в переносном, так и в буквальном смысле слова.

Аудитория дрожала от возбуждения, теперь уже никто не сомневался, что предстоит историческое событие. Какое?

- Разум! - громко прошептал кто-то. - Первый контакт, ну точно первый контакт!

- Или первый класс, - упрямо возразил другой голос.

Институт отчитывался перед ООН, а потому в юридическом смысле Хейстингз являлся начальником Агнес Хаббард. Пригласить его на пресс-конференцию было все равно что позвать Господа Бога в свидетели.

С Хейстингзом все ясно, но что это за молодой человек? Даже не молодой человек, а мальчик, при всем своем непомерном росте. Волосы - чистый кошмар, длинные и всклокоченные, а уж костюм... Чудовищный, невообразимый цвет резал глаза, дико контрастировал с мягкими пастельными тонами, преобладавшими в зале. Очаровательное издевательство, только над кем? Над публикой? Или над мальчишкой? Тощий, как глиста, с нервной, испуганной улыбкой на лице, он ни на полшага не удалялся от Хейстингза.

Господи, да где же они его такого выкопали?

Но сердце выбивало барабанную дробь. Элия ощутила острое, как удар электрическим током, прикосновение сатори. Вот чего, оказывается, не хватало этой неуклюжей, лопушистой жердины. Этого подростка-переростка. Да кто он, собственно говоря, такой?

И какое, на хрен, может он иметь ко мне отношение?

Мальчишка горел - как то слово на мятой бумажке из кармана Джетро; его окружала яростная, пламенеющая аура. Он еще не видел Элию, даже не подозревал о ее существовании, но сомнений не было никаких: вот то, из-за чего она пришла на это сборище. Многие столетия мучительных смертей - и все, чтобы привести ее сюда, к этому нескладному, нелепому малолетке.

Хейстингз остановился рядом с трибуной, положил на нее руку. Репортеры и филины, тесно набившись в подкову, чуть не скинули Элию с дивана; она встала и пробилась, безжалостно работая локтями, поближе. Великий Человек обвел жадную толпу глазами, все смолкли.

- Так, значит, вы настоящие! Дружный подобострастный смех.

- А я вот всегда считал, что большинство телевизионных обозревателей просто компьютерные конструкты.

Старик, совсем старик, но форму сохранил великолепную. В зале повисла звенящая тишина, муха пролети - услышишь. Что же мог он делать с аудиторией в те, давние годы, в полном расцвете сил?

- Так вот, я пришел сюда совсем не за тем, чтобы воровать у директора Хаббард ее триумф. Она скоро придет и сама расскажет вам все, что собиралась рассказать. И даже не пытайтесь, - предостерегающий взмах длинного пальца, спрашивать меня про политику, - все равно не отвечу. Но я должен сказать несколько слов в поддержку директора Хаббард - все-таки сегодня ее день.

Театральная, точно рассчитанная пауза.

- Я скажу следующее: обвинять женщин в непунктуальности - чистейшей воды предрассудок и сексуальный шовинизм. Однако, как показывает мой личный опыт, если делать это без лишних промедлений - они вас не услышат.

Смех, гул голосов - и снова взмах пальцем.

- Никаких вопросов! Зато я с благодарностью приму бокал шампанского, и если все вы согласны поговорить неофициально, без записи...

- Ваш компаньон, сэр, кто он такой? Элия чувствовала, что он ждет этого вопроса, - не чувствовала, а знала.

- Кто? - Хейстингз повернулся и взглянул на густо покрасневшего мальчишку. - Этот, что ли? - Снова пауза, легкая, заговорщицкая улыбка. - Так вот, уважаемые леди и джентльмены, я имею честь представить вам своего внука, Седрика Диксона Хаббарда!

Мгновение тишины, а затем - рев, взрыв, словно все присутствующие старались перекричать друг друга.

А ведь эта глиста зеленая интересовала не только меня.

Хейстингз поднял руку, и все снова стихли, он полностью контролировал аудиторию.

- Похоже, они хотят тебя о чем-то спросить. Ты согласен ответить на пару вопросов?

В серых, широко расставленных глазах - панический ужас. Мальчишка яростно затряс головой, рыжие космы взметнулись в воздух.