Сценарий для Незалежной

Когда началась паника, Изольду и Антона оттеснили от их группы. Взявшись за руки, они помчались прочь, лавируя между нападающими. Один из радикалов с размаху ударил Антона битой по ногам. Тоша рухнул, как покошенный. Боевик поднял оружие, чтобы нанести последний смертельный удар, но Иза не растерялась и толкнула его в спину. Боевик растянулся рядом, бита отлетела в сторону. Пока он не опомнился, Изольда подхватила оружие и со словами: «Это тебе за Украину, гад!», изо всех сил опустила его на голову правосека. Потом поспешно протянула Антону руку.

— Ты как, идти можешь?

— С трудом, — морщась от боли, ответил друг.

Пока ковыляли, вокруг шла натуральная бойня. Людей безжалостно калечили и убивали цепями и битами, даже стреляли в них! Как такое могло произойти в XXI веке в центре Европы, было уму непостижимо! А на фоне этого зверского побоища, прыгали из окон горящего здания обезумевшие, попавшие в жуткую западню, одесситы, которых, покалеченных и сожженных, но еще живых, добивали на земле радикалы…

Журналисты думали, что уже выбрались, но тут их схватили люди в форме. У Антона в кармане нашли перочинный ножик и били особенно жестоко, совершенно не реагируя на крики Изольды: «Не трогайте его! Это немецкий журналист!». Потом погрузили обоих в машину и отвезли в отделение милиции. В УВД продержали 12 часов в коридоре, так и не оказав помощь. Более того, мимо прошли два милиционера. Один показал на избитого окровавленного Антона пальцем и предложил: «Ну что, прессанем его?». Такие же преступники, что и радикалы, только «в законе»! Наконец после изучения паспортов и журналистских удостоверений, даже не извинившись, их выкинули на улицу. И уже потом, Антон не обнаружил своего телефона и бумажника. С большим трудом добрались до отеля и там, в конце концов, встретились со своими друзьями, которые не находили себе места от волнения. Девчонки обнялись и заплакали… Не было только Густава. Лиза пребывала в состоянии паники, каждые пять минут набирая номер оператора. Под утро трубку взяли и Элизабет услышала женский голос.

— Хто это?

— А вы кто? Это телефон моего друга, оператора из Германии Густава Шванке! Где он? Немедленно передайте ему трубку! — рявкнула Лиз.

— Так спит он! Що ви шумите?

— Где спит?

— Так в ликарне! Голову ему разбили, к нам привезли и зашили!

— Ну… хорошо, спасибо, где больница?

— Записуй.

Лиза записала адрес и вдруг, спохватившись, спросила:

— А камера при нем была?

— Такая не шибко большая штуковина?

— Да, да! Она цела?

— А то!

— А вас как зовут?

— Нюра я! То есть Анна Николаевна Лащенко.

— Спасибо вам, дорогая… сейчас приедем!

Через час подъехали в лечебницу и забрали Густава. Группа воссоединилась.

Дневник: «3 мая 2014 года. До конца жизни не забуду Одессу! Сегодня сообщили, что погибло 48 человек?! Какие 48?! Откуда такие цифры? Их там погибло раза в 4 больше! Одесская Хатынь! Жечь и убивать безоружных, беззащитных людей, которые просто не хотели жить при нацистском режиме! Господи, я прошу тебя, пусть свершится правосудие и все убийцы предстанут перед международным трибуналом!»

«Темнота. Ничего не видно и вдруг… будто из ниоткуда стали появляться, словно сотканные из дыма, человеческие фигуры… Элизабет почувствовала запах гари… Стали видны лица… пожилые и молодые… мужчины и женщины… их много…

Они молча окружили Лизу, взяв ее в плотное кольцо. Стало жутко.

— Кто вы? — испуганно спросила Элизабет.

Тени помолчали, потом Лиз услышала ропот и…

— Мы из Одессы… Одессы… Одессы…

— Я Женя Лосинский… меня застрелили… у меня осталась дочь…

— А я Бежаницкая Кристина, мне было 22, я сгорела заживо… недавно вышла замуж…

— Я Маркин Вячеслав 1969 года рождения… выпрыгнул из окна, спасаясь от огня…

Серые тени все представлялись и представлялись Элизабет…

— Светлана Пикалова… меня отравили газом, мне было 33, и у меня осталось двое детей…

— А я Вадим Негатуров, поэт. Я умер в реанимации от ожогов… у меня 3 дочери… Эти стихи я написал незадолго до своей смерти:

Как субъективны часто истина и ложь!
Как часто путаем мы сырость и росу!
Я видел дьявольский огонь в глазах святош
В глазах у грешных видел ангелов слезу…

— Меня звали Яворский Николай, я был пожарным… меня застрелили…

— А я Ломакина Нина, мне было 60, расклеивала рекламные объявления. Погибла, отравившись газом и испарениями… у меня осталась внучка…

— Я Бражевский Андрей, мне было 26… я выпрыгнул из горящего Дома Профсоюзов… потом меня добивали на земле… пока не убили…

— И меня…

— И меня…

— И меня тоже…

— Что… вы хотите от меня? — с ужасом спросила Лиз, зажимая уши руками, чтобы не слышать этот жуткий шепот.

— Расскажи правду… правду… Расскажи, как нас убивали… убивал и… Расскажи… расскажи… расскажи…».

— Лиза! Проснись… ты кричала!

Элизабет открыла глаза, увидела над собой Изольду… всхлипнула… прижалась к ней и заплакала…