Сценарий собственных ошибок

– Бурашка-дурашка, – ласково сказала Инна, почесывая собачьему ребенку лоб и размышляя о том, что в доме и не должно быть много людей: это же дом, а не коммунальная квартира! Достаточно хозяев и прислуги. Что касается самой Инны, ей уютно в одиночестве. Оставаясь одна, она не испытывает ни скуки, ни грусти. Она любит Алинку, но дочь рано или поздно покинет отчий, то есть теперь материнский, дом. И правильно сделает: у нее должен быть свой муж, свои дети… А будет ли муж у самой Инны? Поживем – увидим. По крайней мере Инна точно знает, что не собирается бросаться на шею первому встречному исключительно для повышения своего статуса в глазах других. Статус – полная чепуха: быть разведенной в наше время не стыдно. А Инна только начала осваивать это странное, поначалу пугающее, но полное скрытых преимуществ положение. Она даже удивляется: что заставляло ее столько времени цепляться за брак, который давно изжил себя? Да-да, ведь она совсем не тоскует по Игорю. Ну да, поначалу случалось ей крикнуть из дальней комнаты: «Игорь, возьми трубку!» или «Игорь, закрути кран!» – и лишь потом спохватиться, что Игоря теперь здесь нет и никогда не будет… Но ведь это всего лишь привычка. Привычки, которые больше не нужны, отмирают со временем. И тогда наступает свобода.

Отпив немного кофе из маленькой китайской чашечки, Инна посмотрела на часы: Алинка должна скоро позвонить. Инна отпустила ее на вечеринку только с условием, что она будет звонить через каждые два часа. И перед отъездом – обязательно… Ну, так и есть! Мобильник на столе рядом с сахарницей завибрировал, испуская искаженную версию «Маленькой ночной серенады» Моцарта. Инна поспешно схватила трубку…

– Инна?

Это не Алина. Это бывший.

– Ну и что тебе нужно? – поинтересовалась Инна, убавив звук телевизора.

– Инна, выслушай меня! – настойчиво потребовал Игорь. – Только не бросай трубку! Речь идет о жизни нашей дочери…

– Что?!

У Инны в глазах потемнело. В темноте пронеслась белая машина с красным крестом. Густо-красный цвет крови… кровь на асфальте…

– Что случилось? Где она? В какой больнице? Ты можешь толком сказать?

– С ней сейчас все в порядке. Но что-то может случиться в любую минуту. Это очень серьезно, – судя по голосу, Игорь с трудом удерживался, чтобы не заплакать. – Присматривай за ней, слышишь? Не пускай ее в опасные места… на всякие готические вечеринки, загородные экскурсии и тому подобное… Отбери острые украшения, знаешь, у нее есть одно в виде кинжала…

Инне сразу стало легче, как только она поняла, что с дочерью, по крайней мере, сейчас все в порядке. «Тебе обязательно надо было меня напугать, сволочь?» – едва не заорала она в трубку, но сдержалась. Развод позади, бывшие супруги Гаренковы – чужие люди, а с чужими надо обращаться вежливо. К тому же Игорь так волнуется, что наверняка что-то действительно не в порядке. Только вот объясняет он с пятого на десятое…

– Ты получил сведения, что Алинка связалась с плохой компанией? – начала задавать наводящие вопросы Инна. – Ей кто-то угрожает? Она принимает наркотики? Может, твои враги планируют ее похитить?

– Да нет же, нет! Это может быть что угодно… Несчастный случай, нападение маньяка, я не знаю что… Но что-то должно случиться. И совсем скоро. У меня… понимаешь, у меня очень сильное… предчувствие…

Губы Инны скептически искривились. Рука отставила маленькую чашечку с кофе. Детективный сериал на экране как-то сразу перестал для нее существовать.

– Вот что я скажу тебе, дорогой мой, – отчеканила Инна самым жестким своим учительским голосом. – Если во всей нашей истории и есть какой-то маньяк, то это ты. Сначала треплешь мне нервы, убеждая, что я ревную на пустом месте, теперь пытаешься убедить, что я плохая мать и не слежу за дочерью…

– Да послушай же ты!

– Нет, это ты послушай. Алина – хорошая девочка, и я не позволю нас запугать.

– Никого я не запугиваю! Я сам уже запуган до смерти! – В голосе Игоря слышалось такое отчаяние, что Инна, которая уже собиралась прервать разговор, решила все-таки дослушать. – Я только что с поминок… Мишу похоронили…

– Мишу? Парамонова? – Новость Инну ошеломила, на время сделав ее мягкой. – Господи, кто бы мог предположить… Что с ним стряслось?

– Несчастный случай. Балконная решетка сломалась, обледенение, и… ты же помнишь, на какой верхотуре он жил… И… ты понимаешь, Инна, я все время теперь думаю об Алинке… Знаешь, жизнь полна случайностей, и все они… опасные…

Упоминание о поминках помогло Инне объяснить трудноуловимую интонацию, которая звенела в голосе Игоря все отчетливей и отчетливей. Это напрашивалось само собой с самого начала, но казалось столь необычным для Гаренкова, каким знала его Инна, что только сейчас она решилась предположить:

– Игорь, ты что, напился?

– Нет! – вознегодовал Игорь. – То есть да, я выпил, – вознегодовал он еще сильнее, – но я совсем не пьяный, ты же меня знаешь, я с алкоголем всегда сдержанно, и… просто я звоню тебе по-хорошему, хочу предупредить…

– Гаренков, мало тебе быть бабником, так ты без меня превращаешься еще и в алкоголика?

– Инка, ну ты стерва! Речь об Алине, а ты…