Сценарий собственных ошибок

Ответом ему стали короткие гудки.

* * *

– Предки совсем достали, – пожаловалась Алина, сидя в машине Волка. – Так меня опекают, будто я лемминг, который так и норовит прыгнуть с обрыва.

На секунду отвлекаясь от дороги, Валерий обернулся к ней – глаза с веселым прищуром:

– По-моему, слова наподобие «достали» не входят в королевский лексикон. Разве я не прав, моя черная королева?

– Ну вот, – слегка обиделась Алина, – сначала папа меня по телефону воспитывал, теперь ты…

Валерий смотрел перед собой, в лобовое стекло, следя за дорогой. Он очень осторожный водитель. Вот ругнулся, когда красная «девятка» нагло подрезала его, вынырнув из переулка вопреки всем дорожным знакам.

– У Сухаревки пробка, поедем в обход… Так вот, моя черная королева, не обижайся, что тебя многие стремятся воспитывать. Тем более я. Мужчины вообще любят таким образом демонстрировать женщине свою власть. Так что у меня с твоим отцом цель, в общем, одна и та же. Но вектор разный. Он стремится не выпускать тебя из-под своего влияния – причем наверняка чувствует, что это уже произошло, вопреки его воле.

– А ты? – Хотя Волк не смотрел на нее, Алина не отрывала взгляда от его четкого профиля, светлых волос, которые сейчас, после того, как она их целый вечер гладила и по-всячески причесывала, не стянуты сзади резинкой, а рассыпаны по плечам зимней черной куртки с пышным серым (неужели волчьим?) воротником.

– А я стремлюсь взять тебя под свой контроль. Разве ты до сих пор не уловила?

Алина коротко засмеялась, хотя на тонких губах Валерия не мелькнуло ни следа улыбки.

– Куда уж больше? Ты и так взял меня под свой контроль полностью. Ты меня поработил…

– Не преувеличивай, королева. Такие, как ты, всегда принадлежат только себе. Поверь, я знаю, что говорю. Я не встречал в жизни таких женщин, как ты – обычно они попадаются лишь на страницах книг французских романтиков, да в операх Вагнера… Но всегда я узнавал подобных тебе по одиночеству. Одиночество – черта, характерная для тебя и твоих сестер. Такие эбеновые красавицы обычно проживают век недолгий и скорбный. Но блестящий.

Алина поежилась, хотя по ногам тянуло теплом от печки.

– Вот и папа мне меньше часа назад говорил что-то похожее. Вроде того, что он очень беспокоится за меня… чтобы я была осторожна…

– Беспокойся не беспокойся, свершится то, что велит судьба. Разве кто-то способен удержать неудержимое время – и не поранить руки о стрелки его часов?

– Папа говорил, что у него нехорошее предчувствие. Просил, чтобы я не садилась в машину к человеку, которого плохо знаю…

– Ну вот, а ты не послушалась, села. Что теперь будешь делать? Выскакивать посреди магистрали?

– Ну уж фигушки, папа меня просил, чтобы я не перебегала улицу в неположенных местах!

Теперь они вместе засмеялись. Когда Валерий смеялся, он становился для Алины таким родным – роднее папы и мамы. Почему он сказал, что она его плохо знает? Она знает его лучше, чем кого бы то ни было. У них общие увлечения. Общие словечки. Уже наметились общие привычки – то, чем они любят заниматься вместе… Это единственное, что важно. А что еще может быть важно? Штампы в паспорте? Ну да, она не видела паспорта Волка. И видеть не хочет. Даже если он прописан не там, где проживает, даже если он (Алина сглотнула) женат, что это меняет? Такая пустяковина не способна опровергнуть то, что возникло между ними. Жаркое, трепетное, доверчивое… У Алины это – первое в жизни чувство. И, наверное, последнее. Больше никогда и никого она так не сможет любить. Сильнее – возможно. Женственнее – возможно. Но вот именно так – нет!

Машина застряла в пробке. Воспользовавшись этим, Алина обхватила Валерия за шею, уткнула лицо куда-то между шеей и воротником. От воротника пахло сильным северным зверем, который с высоты пригорка обводит желтыми глазами заснеженную ледяную равнину. А может, это на миг проявился истинный запах самого Валерия?

– Волк, миленький, я так устала! Устала ждать… До совершеннолетия еще так далеко, может, я еще и не доживу, я верю вам с папой, вдруг возьму и умру на днях, так ничего и не испытав в жизни… Волк, сделай со мной то, что ты хотел! Пожа-алуйста…

Валерий обнял Алину свободной рукой, не отрывая другую от руля.

– Ну и ну, моя умница-девочка выпрашивает боль, как конфетку… А ты не боишься испробовать на себе кое-что из моей коллекции?

– Да хоть все! Я сказала все, как есть: ты меня поработил, я принадлежу тебе со всеми потрохами, что дальше?

Прищуренными глазами Валерий смотрел на дорогу, хотя видеть там, кроме сгрудившихся в пробке автомобилей, было совершенно нечего.

– Моя черная королева, это очень серьезные слова. Ты должна знать, что назад пути не будет.

– Пусть! Я не боюсь даже умереть. Почему считается – страшно умереть молодой? По-моему, лучше рано и быстро, чем в старости и мучительно. Я с тобой вообще ничего не боюсь.

– Если ты так решила, – голос у Валерия стал басовитым и тягучим, – устроим все в следующий раз.

Теперь он обнял ее, ощущая сквозь слои зимней одежды, как бьется беспокойное Алинино сердечко. Такое молодое – совсем еще детское…

* * *