Сценарий убийства

Я не видел, кому принадлежал голос, но тот же, кто задал предыдущий вопрос, цинично и пренебрежительно бросил вторую фразу:

– Кто поспорит, что это большинство?

Это была лишь догадка, укол рапирой в темноту и, вероятно, не более чем репортерская провокация – попытка получить реакцию, резкий ответ, который можно вынести в заголовок или, вырвав из контекста, придать ему противоположный смысл. Тот репортер имел не больше информации о происходившем за закрытыми дверями совещательной комнаты, чем было у любого из нас. Но через несколько часов после того, как суд распустили, кое-кто из присяжных начал говорить, и все они рассказали одну и ту же историю.

С первого голосования, прошедшего вслед за выборами старшины, у одиннадцати присяжных складывалось единое мнение. Был только один несогласный, каждый раз один и тот же. Включавшее одиннадцать присяжных большинство использовало все доводы, но ни один из них не действовал. Они думали, что повторное чтение обвинительного заключения заставит отступника признать хотя бы возможность их правоты. Никакого эффекта. Вне сколько-нибудь обоснованного разумного сомнения одиннадцать членов суда считали Стэнли Рота виновным в убийстве, но так и не смогли убедить двенадцатого. О личной порядочности членов суда говорило и то, что никто из них не раскрыл имени упертого присяжного. Хотя большинство считало, что он заблуждается.

Похоже, Стэнли Рота совершенно не беспокоило, что от свидания с палачом его спасла минимальная фора, которая к тому же могла оказаться лишь временной отсрочкой. Когда я предложил заняться составлением плана нового судебного процесса, он с некоторым раздражением ответил, что нет необходимости заниматься этим до момента, когда мы будем точно знать, что повторный суд состоится. Он произнес это не с досадой, а с тем же странно упрямым выражением, с которым обратился ко мне после ухода присяжных, сказав, что другого суда не будет. Поведение Рота казалось нелепым в свете того, как близок был обвинительный приговор.

Я решил, что причина в переутомлении. Обвиненный в убийстве жены, Стэнли оказался под неусыпным и безжалостно-дотошным оком прессы, словно решившей ему отомстить – возможно, потому, что в свое время он казался чуть ли не объектом поклонения. Он молча просиживал в суде один день за другим, наблюдая за чередой свидетелей, ставивших под сомнение честное имя Стэнли Рота и издевавшихся над его браком. Кто осудил бы Рота, если бы тот вообразил, что с объявлением суда несостоявшимся закончатся наконец преследовавшие его неприятности?

Я решил, что ему было бы полезно на некоторое время окунуться в работу. Полезно не думать, что предстоит снова пройти те же испытания: для первого раза они были слишком тяжелыми. Я обещал связаться с ним, когда узнаю что-то более определенное. И потом, я собирался уехать из Лос-Анджелеса. Впрочем, прежде чем уехать, я должен был кое с кем встретиться.

Не знаю, много ли правды было в том, что Мэри Маргарет Флендерс рассказывала Льюису Гриффину, были эти рассказы следствием ностальгии по прошлому или фантазией о будущем – вместо изложения реального хода вещей? Действительно ли ее первый муж был единственным мужчиной, которого она любила? Он оказался единственным, от кого она пожелала родить ребенка. Но это было задолго до того, как Мэри Маргарет Флендерс стала знаменитой, и задолго до того, как ей пришлось думать о карьере. Возможно, она сказала так потому, что перед ней был Льюис Гриффин, недавно потерявший дочь?

Слишком поздно, чтобы узнать правду, но вовсе не поздно, чтобы передать ее слова Полу Эрлиху. Мне казалось, это даст ему какое-то утешение, нужное не столько ему самому, сколько росшему без матери ребенку. Я хотел бы услышать, что мать моего ребенка любила меня больше, чем кого-то другого после.

По крайней мере именно это я говорил себе по пути к крошечному, без таблички, кабинету Эрлиха.

Дверь была открыта. Эрлих разговаривал со студентом, молодым человеком серьезного вида, сидевшим так неестественно прямо, будто этой позой он старался придать разговору официальный характер. Про себя улыбаясь, я привалился спиной к оштукатуренной стене рядом с дверью, с нараставшим восхищением слушая, как Эрлих успокаивает заикающегося студента.

– Не бойтесь встретить материальные трудности, – тихим, умиротворяющим голосом сказал он. – Опасайтесь их не испытать.

С теплым чувством я вспомнил, как впервые с удивлением услышал, что время само расставит все на свои места. Мне захотелось посмотреть на лицо молодого человека.

– Мистер Антонелли?! – несколько удивленно воскликнул Эрлих, как только я появился в дверях после ухода раскрасневшегося от нескрываемого восторга юноши. – Я слышал о вердикте… Или, вернее, о его отсутствии. Что дальше? – Он задал вопрос, одновременно указав рукой на стоявший рядом с его столом пустой стул. – Будет новый суд?