Сценарий убийства

– Но ты придешь на премьеру, правда? Ты должен. Если не придешь, как это будет выглядеть? И потом, мне нужна пара. – Посмотрев на меня, Джули усмехнулась: – Конечно, сейчас я не важно выгляжу, зато сбросила лишний вес.

– У тебя есть пара, – напомнил я, тут же почувствовав, что мои слова прозвучали уловкой ревнивца, заранее знающего, что это неправда. Она тоже почувствовала.

– Я здесь потому, что он меня попросил. И еще потому, что не смогу себе простить, если не помогу Стэнли сделать то единственное, к чему он стремился всю жизнь, и что, как он думает, нужно сделать сейчас, пока у него еще есть шанс. Я больше его не люблю. Нет. Теперь я знаю точно.

Она открыла дверь, и мы вышли в полуденный зной. Джули положила ладонь на мою руку.

– Так что иди на премьеру со мной. Тебе все равно придется, – сказала она, озорно сверкнув ясными голубыми глазами. – Разве тебе не хочется взглянуть на Джозефа Антонелли в исполнении Уокера Брэдли?

Не знаю, снял ли Стэнли Рот последнюю сцену в тот день или позже, но постепенно мир узнал, что слухи оправдались. Стэнли Рот снимает новый фильм, и, согласно немногим, но как всегда хорошо информированным источникам, этот фильм рассказывает об убийстве его жены. Все выпуски новостей начинались с истории о том, что Стэнли Рот делал в обстановке полной секретности. Пронырливые репортеры вытащили на первые полосы воскресных газет все, что сумели узнать о том, как Стэнли Рот, не имея собственной студии, умудрился выпустить фильм, который участники съемок считали его лучшей работой. Упоминание о предстоящем Роту втором суде шло в самом конце сообщения, и обвинение в убийстве выглядело сноской – пустой, едва заметной зрителю формальностью.

С того дня, когда было шепотом сказано первое слово о предстоящем выходе фильма, и до самой премьеры казалось, что невозможно раскрыть газету или включить телевизор, не увидев или не услышав о Стэнли Роте и его картине «Блу зефир». Повсюду встречалось знакомое лицо Уокера Брэдли, сиявшее знаменитой на весь мир улыбкой, нерешительной и даже робкой.

– Что заставило вас сняться в такой роли? – неминуемо спрашивали его, вовсе не предполагая, будто он сделал это напрасно.

– Когда меня попросил Стэнли, я не мог сказать «нет», – объяснял Брэдли. – Стэнли Рот – один из немногих известных мне талантов, один из тех, кого я счастлив назвать другом. Я не мог упустить шанс снова работать вместе с ним.

Не все, кто брал у Брэдли интервью, забыли его показания как свидетеля обвинения. Один или два репортера предположили, что Брэдли, вероятно, захочет объяснить несоответствие между сказанным тогда и тем, что он говорит теперь.

– Кажется, вы не хотели назвать мистера Рота своим другом во время процесса, на котором его обвиняли в убийстве?

Снисходительно улыбаясь, Брэдли заверял репортера, что тот ошибается.

– Я сказал, что никогда не видел, чтобы Стэнли Рот угрожал, а тем более ударил свою жену, Мэри Маргарет Флендерс.

Тяжело нападать на искренность, даже если она лицемерна. Репортер продолжал:

– Каково это, играть роль адвоката – того самого, кто, если я правильно помню, доставил вам несколько трудных минут на перекрестном допросе?

Брэдли изобразил недоумение. Натянуто улыбаясь, он ответил:

– Он только делал свое дело. Пожалуй, лишь с началом работы над ролью я осознал, как это тяжело – задать вопрос, выслушать ответ, потом, не имея времени на размышление, задать следующий вопрос и так далее, иногда часами продолжая в том же духе. Трудные минуты бывают у меня всегда, когда нужно вспомнить текст роли. – Брэдли рассмеялся с подкупающей откровенностью: – Я никогда бы не справился с таким делом.

Следовало ли мне признать то же самое? Помимо воли я почувствовал к нему симпатию.

Если Брэдли и мелькал какое-то время на всех страницах сразу, то он был единственным из съемочной группы, доступным для прессы. В немногих тщательно подготовленных и дразняще коротких интервью, представлявших публике молодую актрису, избранную на роль Мэри Маргарет Флендерс, ей разрешили сказать лишь несколько слов о том, что значит играть столь известного человека в первой актерской работе. Ее имя или, скорее, имя, данное ей, звучало так: Дона Кауэлан.

Как только я увидел ее, то сразу понял, что мы встречались. Невообразимо, но я убедился, что так оно и есть. Вероятно, чтобы показать свои возможности, Стэнли Рот опять сделал звездой никому не известную женщину.

– Я ее знаю, – сказал я Джули Эванс.

Мы ехали от «Шато-Мармо», направляясь в ресторан, в котором решили поужинать перед премьерой.

Загорелая и отдохнувшая, Джули смотрела только на дорогу. Ее светлые волосы и голубые глаза выделялись на фоне закатного солнца.

– Кого ты знаешь?

– Новую Мэри Маргарет Флендерс.

Джули наклонила голову. На ее губах появилась едва заметная ностальгическая улыбка.