Сцены из нашего прошлого

Как можно понять, этих двух людей связывает единство сомнительного происхождения и общность интересов в настоящее время. На первом месте у них – не интересы партии, и советский народ они не любят. А любят красивую жизнь и большие доходы. И личным врагом для них делается каждый, кто смеет выступить против их шкурного, карьерного интереса. Они обманывают партию, товарищ Сталин, лгут народу и Вам.

В 1937 году на Урале была раскрыта и обезврежена контрреволюционная фашистская террористическо-повстанческая организация церковников, куда входили бывшие меньшевики и эсеры. Но вместо них стали возникать другие не менее антипартийные группы приспособленцев. Во главе Зайковской группы правых уклонистов, возникшей вполне вероятно уже давно, стоит явный агент политики Уолл-стрита Г. Аллен.

Совсем недавно выяснилось, что затронут вопрос о моем исключении из партии. Тов. Капустин на закрытом заседании, куда меня почему-то не пригласили, заявил о моей политической неблагонадежности и поставил вопрос ребром. Такого поворота событий я, признаться, от них не ожидал.

Товарищ Сталин! Для меня, как и для каждого члена ВКП(б) вопрос о членстве в партии имеет принципиальное значение, поскольку вся моя сознательная жизнь тесно связана с комсомолом и партией. Двадцать пять лет я отдал активной работе в рядах ВКП(б), при этом не имея ни одной ошибки или взыскания. Я сознаю, что допустил серьезный промах и растратил 4279 рублей и 54 копейки. Признаю, что проявил беспринципность и систематически не сдавал выручку в банк, оставляя ее у себя. Но я раскаялся и осознал свой проступок, твердо обещаю, подобного больше не повторится. К тому же я полностью возместил недостачу, как несколькими годами ранее сделал завбазы Бубнов. И однако же, Бубнов устроен на работу и остается в партии, а я лишен всех средств к существованию, и теперь вот жду, когда меня окончательно выдерут с корнем. Не сомневаюсь, что приговор мне уже вынесен, и они выбирают подходящий момент, чтобы его огласить. А может быть понимают, что без боя я не уйду, и готовят ответный удар.

Тут такое дело, товарищ Сталин. Пока я писал к Вам эти строчки, многое передумал. Обвиненения в упадничестве и формализме пусть остаются на совести моих критиков, хотя, надо признать, некоторые из этих обвинений вызваны были моими антипартийными поступками, о чем я теперь крайне сожалею. И вот еще что. Не надо было мне тогда писать в облисполком, а сразу – в УМГБ Свердловской области тов. Суркову. Там работают действительно неутомимые и зоркие стражи рабочего класса и партии, которые быстро бы вывели на чистую воду правых уклонистов и вредителей, пусть и ловко организованных. Но, как известно, из песни слова не выкинешь.

Дорогой и уважаемый, Иосиф Виссарионович, на этом письмо свое заканчиваю. О наших зайковских делах я Вас, как и обещал вначале, проинформировал, о помощи попросил. А вообще, товарищ Сталин, знаете что? Приезжайте к нам в Свердловскую область, лучше прямо в Зайково. Посмотрите, как бурно развивается советский Урал, как справляется с задачами, которые ставит перед ним партийное руководство. У нас тут очень хорошо! Только приезжайте летом, когда потеплеет, климат у нас суровый, чтобы не простудится. Мне и всем жителям Зайковского района очень хотелось бы получить возможность повидать Вас и обсудить проблемы современной райпотребкооперации. А вообще поговорим о чем хотите!

В случае вашего согласия прошу Вас сделать распоряжение Секретариату и позвонить по телефону 9 – 31 в Зайковский райисполком, либо дать телеграмму на имя Данилова Захара Петровича.

Разрешите заранее поблагодарить Вас, Иосиф Виссарионович.

Ваш Захар Данилов.

В щелях Сталинграда

В 1965 году в ознаменовании двадцатой годовщины победы над немцами одна советская газета объявила сбор воспоминаний о «самом памятном дне войны», пообещав напечатать наиболее интересные рассказы. Мы сознательно не называем газету, поскольку для нашей истории это не имеет ровным счетом никакого значения. В то время многие СМИ, а вместе с ними музеи, поисковые звенья, краеведческие кружки, пионерские и комсомольские отряды анонсировали подобного рода памятные мероприятия. Присланные кипы мемуаров передавались затем в музеи: школьные, краеведческие, ведомственные, где про них скоро забывали. Листки покрывались пылью, пока какой-нибудь практичный завхоз не отправлял их в печку, чтобы освободить место для новых экспонатов и воспоминаний.

Нина Тимофеевна Зинченко, в девичестве Куприянова, которой в ту пору минул тридцать один год, решила поучаствовать в акции, предложенной газетой, тем более, что у нее как раз было много чего порассказать на заданную тему. В войну Нина Тимофеевна проживала в Сталинграде, который в связи с развенчанием культа личности предыдущего вождя, вот уже четыре года назывался по-новому – Волгоградом.