Сцены из провинциальной жизни

Наверно, глупо верить в такое: будто оттого, что кто-то не ходил в школу, он должен уметь починить кран или плиту, однако это так отличается от того, во что верят все, так эксцентрично, что вопреки себе он находит это милым. Пусть уж лучше мама ожидает от цветных чудес, чем не ждет от них ничего.

Он всегда пытается понять мать. Евреи — эксплуататоры, говорит она, однако сама предпочитает еврейских докторов, потому что они знают, что делают. Цветные — соль земли, говорит она, однако и она, и ее сестры всегда сплетничают о тех, кто притворяется белым, скрывая, что у них в роду есть цветные. Он не понимает, как она может иметь так много противоречащих друг другу убеждений. Но по крайней мере она хоть во что-то верит. И ее братья тоже. Ее брат Норман верит в монаха Нострадамуса и его предсказания о конце света, верит в летающие тарелки, которые приземляются ночью и забирают людей. Он не может вообразить, чтобы его отец или семья отца говорили о конце света. Их единственная цель в жизни — избегать противоречий, никого не оскорблять, все время быть любезными, по сравнению с семьей его матери семья отца вылощенная и скучная.

Они слишком близки с матерью. По этой причине, несмотря на охоту и другие мужские занятия, которым он предается во время визитов на ферму, семья отца никогда не принимала его в свои объятия. Пожалуй, бабушка поступила сурово, отказавшись принять его мать с двумя детьми в дом во время войны, когда они жили на часть жалованья солдата, исполнявшего обязанности капрала, и были так бедны, что не могли купить масло и чай. И тем не менее интуиция ее не подвела. Бабушка в курсе мрачного секрета дома № 12 на Тополиной улице, а именно: что старший ребенок на первом месте в доме, второй ребенок — на втором, а мужчина, муж, отец, — на последнем. Либо мать недостаточно тщательно скрывает это отклонение от естественного порядка вещей от семьи отца, либо отец потихоньку жалуется. Как бы там ни было, бабушка не одобряет все это и своего неодобрения не скрывает.

Порой, когда мать ссорится с отцом и ей хочется выиграть очко, она горько сетует на то, как с ней обращается его семья. Однако ради сына (поскольку она знает, как дорога ферма его сердцу, и ей нечего предложить ему взамен) она пытается снискать их расположение способами, которые ему противны так же, как ее шутки о деньгах, которые на самом деле вовсе не шутки.

Ему хочется, чтобы мама была нормальной. Если бы она была нормальной, он бы тоже мог быть нормальным.

Так же обстоит дело и с двумя ее сестрами. У обеих по одному ребенку — это сыновья, над которыми они трясутся и буквально душат своей заботой. Его кузен Жуан из Йоханнесбурга — его самый близкий друг на свете: они пишут друг другу письма и предвкушают каникулы, которые будут проводить вместе на море. Но ему не нравится, что Жуан робко подчиняется каждому приказу своей матери, даже когда ее нет рядом, чтобы проверить. В отличие от своего брата и двух кузенов, он не полностью под каблуком у матери. Он вырвался или наполовину вырвался: у него есть друзья, которых он выбрал сам, он уезжает на велосипеде, не сказав, куда направляется и когда вернется. У его кузенов и брата нет друзей. Они представляются ему бледными, робкими, они всегда дома, на глазах у деспотичных матерей. Отец называет трех сестер тремя ведьмами.

Пламя, прядай, клокочи!
Зелье, прей! Котел, урчи![4] —

цитирует отец «Макбет». Он с восторгом злорадно вторит отцу.

Когда маме становится особенно горько из-за жизни в Реюнион-Парк, она сетует, что не вышла замуж за Боба Брича. Он не принимает ее жалобы всерьез, но в то же время ушам своим не верит. Если бы она вышла за Боба Брича, что было бы с ним? Кем бы он был? Был бы он ребенком Боба Брича? Ребенок Боба Брича был бы им?

Осталось лишь одно доказательство существования Боба Брича. Он случайно натыкается на него в одном из альбомов матери: нечеткая фотография двух молодых людей в длинных темных брюках и темных блейзерах. Они стоят на пляже, положив друг другу руки на плечи и щурясь на солнце. Одного из них он знает: это отец Жуана. «А кто другой»? — спрашивает он у матери. «Боб Брич», — отвечает она. «Где он теперь?» — «Умер», — говорит она.

Он пристально глядит в лицо покойному Бобу Бричу. И не находит никакого сходства с собой.

Он не задает вопросов отцу, но, прислушиваясь к разговорам сестер и сложив два и два, узнает, что Боб Брич приехал в Южную Африку из-за слабого здоровья, что через год или два он вернулся в Англию и там умер. Умер от чахотки, но, судя по намекам, тут могло сыграть роль и разбитое сердце — разбитое из-за того, что темноволосая темноглазая молодая учительница с настороженным видом, с которой он познакомился в Плеттенберг-Бей, отказалась выйти за него замуж.