Сцены из провинциальной жизни

Настоящий конец возвестил презерватив, полный засохшей спермы. Марк выудил его из-под кровати. Я была поражена. Как же я его не заметила? Это выглядело так, будто я хотела, чтобы он был найден, хотела кричать о своей измене на каждом перекрестке.

Мы с Марком никогда не пользовались презервативами, так что не имело смысла лгать.

— Сколько? — спросил он.

— С прошлого декабря, — ответила я.

— Ты сука, — воскликнул он, — грязная, лживая сука! А я тебе доверял!

Он собирался выбежать из комнаты, но потом передумал, повернулся и — извините, я хочу задернуть занавес над тем, что произошло дальше, об этом слишком стыдно рассказывать. Я просто скажу, что это удивило меня, шокировало, но больше всего привело в ярость.

— Вот этого, Марк, я никогда тебе не прощу, — заявила я, когда пришла в себя. — Существуют границы, и ты только что их перешел. Я ухожу, а ты теперь для разнообразия присмотри за Крисси.

В ту минуту, когда я произнесла: «Я ухожу, а ты теперь присмотри за Крисси», — клянусь, я имела в виду только то, что ухожу из дома и он мог бы присмотреть за ребенком днем. Но, сделав пять шагов к двери, я увидела как бы ослепительную вспышку: это действительно может быть минутой освобождения, минутой, когда я покончу с неудачным браком и никогда не вернусь. Тучи над моей головой, тучи в моей голове рассеялись, испарились. «Не думай! — приказала я себе. — Просто сделай это!» Не замедляя шага, я повернулась, поднялась наверх, сложила в сумку кое-что из нижнего белья и спустилась вниз.

Марк загородил мне дорогу.

— Куда это ты собралась? — осведомился он. — Ты идешь к нему?

— Убирайся к черту, — сказала я и попыталась пройти, но он схватил меня за руку.

— Отпусти! — приказала я.

Никакого крика — только короткая команда, но казалось, будто с небес на меня спустились корона и королевская мантия. Он молча отпустил меня. Когда я отъезжала от дома, он все еще стоял в дверях, утратив дар речи.

«Так легко! — ликовала я. — Так легко! Почему я не сделала этого раньше?»

Вот что удивляло меня относительно той ситуации, которая фактически была одним из ключевых моментов моей жизни, удивляло тогда и продолжает удивлять по сей день. Даже если что-то внутри (для простоты назовем это подсознанием, хотя у меня есть свои соображения насчет классического подсознания) удержало меня от того, чтобы проверить под кроватью, удержало именно для того, чтобы ускорить супружеский кризис, — почему же Мария оставила лежать там этот предмет, выдающий меня с головой, Мария, которая определенно не была частью моего подсознания, Мария, в обязанности которой входила уборка? Не заметила презерватив намеренно? Выпрямилась, увидев его, и сказала себе: «Это уж слишком! Либо я буду защищать святость супружеского ложа, либо сделаюсь соучастницей этого возмутительного дела!»

Иногда я воображаю, как лечу в Южную Африку, новую, демократическую Южную Африку, о которой тогда мечтали, с единственной целью: отыскать Марию, если она еще жива, и получить от нее ответ на этот неотвязный вопрос.

Нет, я, конечно, сбежала не для того, чтобы соединиться с ним, как в ревнивой ярости сказал Марк, но куда же я направлялась? Ведь у меня не было друзей в Кейптауне, никого, кто не был бы в первую очередь другом Марка, и только во вторую моим.

Было одно заведение, которое я приметила раньше, проезжая через Уинберг: старый особняк с вывеской «„Отель Кентербери“ / жилье / завтрак, обед, ужин или на выбор / оплата за неделю или за месяц». Я решила остановиться в «Кентербери».

Да, сказала женщина за стойкой, как раз есть свободный номер. Собираюсь ли я остановиться на неделю или на более длительный срок? На неделю, сказала я, пока на неделю.

Номер, о котором шла речь, — потерпите, это имеет отношение к делу, — был на первом этаже. Он был просторный, с маленькой ванной комнатой, компактным холодильником и застекленными дверями, выходившими на тенистую веранду, увитую плющом.

— Очень мило, — сказала я. — Беру.

— А ваш багаж? — спросила женщина.

— Мой багаж прибудет позже, — ответила я, и она поняла. Не сомневаюсь, что я была не первой сбежавшей женой, которая возникла на пороге «Кентербери». Уверена, что у них был постоянный наплыв разъяренных супругов и к тому же славная маленькая прибыль от тех, кто, заплатив за неделю вперед, переночевал, а потом, раскаявшись, устав или соскучившись по дому, выписывался из отеля уже на следующее утро.

Но я не раскаивалась и уж точно не скучала по дому. Я была готова сделать «Кентербери» своим домом до тех пор, пока бремя ухода за ребенком не заставит Марка искать примирения.

Женщина начала нести какой-то вздор о безопасности, к которому я не особенно прислушивалась: ключи от дверей, ключи от калитки, плюс правила парковки, правила для посетителей, правила о том, правила о сем. У меня не будет посетителей, сообщила я ей.