Сцены из провинциальной жизни

Они расстаются. Это правда, ему хотелось бы жить так вечно: разъезжать на велосипеде по широким пустым улицам Вустера в летних сумерках, когда всех остальных детей уже позвали домой, и только он один на воле, точно король.

5

То, что он католик, — это сторона его жизни, имеющая отношение к школе. А вот то, что он предпочитает русских американцам, — такой страшный секрет, что его нельзя открыть никому. Любовь к русским — серьезное дело. За это могут подвергнуть остракизму. Даже посадить в тюрьму.

Он держит в коробке в шкафу альбом с рисунками, которые сделал на пике своей страсти к русским в 1947 году. На рисунках, выполненных простым карандашом и раскрашенных цветными мелками, изображены русские самолеты, сбивающие в воздухе американские самолеты, русские корабли, которые топят американские корабли. Хотя страсти, разгоревшиеся в том году, когда волна враждебности к русским внезапно захлестнула радио и всем надо было определиться, на чьей они стороне, утихли, он сохраняет свою тайную верность: это верность русским, но в еще большей степени — верность самому себе, каким он был, когда делал эти рисунки.

Никто в Вустере не знает, что он любит русских. В Кейптауне у него был друг Ники, с которым он играл в войну: у них были оловянные солдатики и пушка, которая стреляла спичками. Но когда он узнал, насколько опасна его преданность и что именно он может потерять, то первым делом заставил Ники дать клятву, что он сохранит это в тайне, а потом на всякий случай сказал ему, что перешел на другую сторону и теперь любит американцев.

В Вустере никто, кроме него, не любит русских. Его верность Красной Звезде резко отделяет его от всех.

Откуда у него взялась эта страстная влюбленность, которая даже ему самому кажется странной? Имя его матери Вера — Вера, с ледяной заглавной «В», которая похожа на натянутый лук. Однажды она сказала ему, что Вера — русское имя. Когда русские и американцы впервые предстали перед ним как антагонисты, из которых нужно выбирать («Кто тебе нравится, Сматс или Малан? Кто тебе нравится, Супермен или Капитан Марвел? Кто тебе нравится, русские или американцы?»), он выбрал русских, как выбрал римлян, потому что ему нравилась буква «р», особенно заглавная «Р», самая сильная из всех букв.

Он выбрал русских в 1947 году, когда все остальные предпочитали американцев, а выбрав их, он принялся читать о них. У отца была трехтомная история Второй мировой войны. Он любил эти книги и погружался в них, рассматривая фотографии русских солдат в белой маскировочной форме на лыжах, русских солдат с пистолетами-пулеметами, пробирающихся через руины Сталинграда, русских командиров танковых подразделений, которые смотрят в бинокль куда-то вдаль. (Русский «Т-34» был лучшим в мире танком, лучше американского «Шермана», лучше немецкого «Тигра».) Снова и снова он возвращался к картине, на которой русский летчик делает вираж на своем пикирующем бомбардировщике над горящей разгромленной немецкой танковой колонной. Он принимал все русское. Он принимал сурового, но по-отечески относившегося к солдатам фельдмаршала Сталина, самого великого и самого дальновидного стратега этой войны, он принимал русскую борзую, самую быструю из всех собак. Он знал все, что можно было узнать о России: ее площадь в квадратных милях, ее добычу угля и выработку стали в тоннах, длину каждой из великих рек — Волги, Днепра, Енисея, Оби.

Потом по неодобрительным замечаниям своих родителей, по изумлению своих друзей, по реакции их родителей на рассказ о России он понял: любовь к русским — это не игрушки, она запрещена.

Кажется, всегда что-то идет не так. Когда ему чего-то хочется или что-то нравится, это рано или поздно должно стать секретом. Он начинает воображать себя одним из тех пауков, которые живут в норке в земле, закрытой «дверцей». Пауку всегда нужно поспешно удирать в свою норку, закрывая за собой «дверцу», отгораживаясь от мира, прячась.

В Вустере он держит свое русское прошлое в секрете, прячет предосудительный альбом с рисунками, где вражеские истребители, за которыми тянется дым, падают в океан, а линкоры носом вперед уходят под волны. Вместо рисования он занимается воображаемым крикетом. Он использует деревянную биту и теннисный мяч. Цель — как можно дольше удерживать мяч в воздухе. Он часами кружит вокруг обеденного стола в столовой, ударяя по мячу в воздухе. Все вазы и безделушки убраны, каждый раз, как мяч ударяется о потолок, сверху обрушивается душ из красной пыли.

Он один играет за всех: в каждой команде одиннадцать бэтсменов, и каждый отбивает мяч дважды. Когда его внимание ослабевает и он пропускает мяч, бэтсмен выбывает из игры, и он заносит счет очков на карточку. Получаются огромные цифры: пятьсот очков, шестьсот очков. Однажды у Англии была тысяча очков — такого числа никогда не бывало ни у одной реальной команды. Иногда выигрывает Англия, иногда Южная Африка, реже — Австралия или Новая Зеландия.