Сцены из жизни богемы

«Может быть, мое письмо не застало ее. Она найдет его поздно вечером, когда вернется домой, и придет ко мне завтра, камин еще будет топиться. Не может быть, чтобы она не пришла! Итак, до завтра», — и он уснул, прикорнув у огня.

В то самое время, когда Марсель засыпал, мечтая о ней, Мюзетта выходила от своей подруги, где она немного засиделась. Мюзетта была не одна, ее провожал молодой человек. У подъезда его ждала коляска, в которую они оба и сели. Лошади помчались.

У мадам Сидони продолжали играть в ландскнехт.

— Куда же делась Мюзетта? — вдруг спохватился кто-то.

— Куда делся птенец Серафен? — подхватил другой. Мадам Сидони рассмеялась.

— Они удрали вместе, — сказала она. — Вот потеха!

Что за причудливое создание эта Мюзетта! Представьте себе…

И она рассказала гостям, что Мюзетта чуть не поссорилась с виконтом Морисом и уже направлялась к Марселю, но на минутку забежала к ней и познакомилась здесь с Серафеном.

— Я сразу же кое-что приметила, — добавила Сидони, — и весь вечер наблюдала за ними. Этот юнец не промах. Словом, — продолжала Сидони, — они недолго думая удрали, и теперь их с собаками не сыщешь. Во всяком случае, забавная история, подумать только, ведь она без ума от своего Марселя!

— Если она от него без ума, то зачем же ей Серафен, ведь он почти ребенок? У него еще никогда и любовниц-то не было, — сказал какой-то" молодой человек.

— Она хочет научить его грамоте, — заметил журналист, всегда глупевший от проигрыша.

— Все равно — зачем ей Серафен, если она влюблена в Марселя? — заключила Сидони. — Никак не возьму в толк.

— Увы! Зачем, зачем?

Целых пять суток богемцы веселились вовсю и даже не выходили из дому. Они с утра до ночи не вставали из-за стола. В комнате, где витали любезные Пантагрюэлю ароматы, царил восхитительный беспорядок. На куче устричных раковин валялся целый батальон бутылок самых разнообразных фасонов. Стол ломился под грудой всевозможных объедков, в камине полыхал целый лес.

На шестой день Коллин, исполнявший обязанности церемониймейстера, с утра составил меню завтрака, обеда, вечернего чая и ужина и представил проект на утверждение друзьям, которые одобрили его и подписали.

Но когда Коллин открыл ящик стола, служивший им кассой, чтобы взять денег на расходы, он шарахнулся от него и побледнел, как призрак Банко.

— Что случилось? — беспечно спросили приятели.

— Случилось то, что у нас всего-навсего тридцать су, — сказал философ.

— Черт возьми! — отозвались другие. — Придется внести кое-какие изменения в меню. Но и тридцать су деньги, если их умело израсходовать. Да, трудненько будет достать сегодня трюфели.

Через несколько минут завтрак был сервирован. В строгой симметрии были расставлены три блюда: селедка, картошка, сыр. В камине тлели две головешки толщиною с кулак.

По— прежнему шел снег.

Богемцы сели за стол и с важным видом развернули салфетки.

— Странно, — заметил Марсель, — селедка отдает фазаном.

— А я приготовил ее особенным способом, — ответил Коллин. — До сих пор мы селедку недооценивали.

В это время кто-то поднимался по лестнице с веселой песенкой, в дверь постучались. Марсель невольно вздрогнул и поспешил отворить.

Мюзетта кинулась ему на шею и добрых пять минут душила его в объятьях. Марсель чувствовал, что она вся дрожит.

— Что с тобою? — он.

— Озябла, — как-то машинально ответила Мюзетта. и подошла к камину.

— А у нас было тепло!

— Да, я опоздала, — сказала Мюзетта, взглянув на стол с остатками пиршества, накопившимися за пять суток.

— Почему же так? — молвил Марсель.

— Почему?… — повторила Мюзетта, слегка покраснев.

И она села к Марселю на колени, она все еще дрожала, руки у нее покраснели.

— Ты была не свободна? — шепотом спросил Марсель.

— Я? Не свободна? — возмутилась красотка. — Нет, Марсель. Даже если бы я восседала среди звезд, в божьем раю — стоило бы тебе поманить меня, и я сразу же спустилась бы на землю. Я? Не свободна?

И она опять задрожал».

— Здесь пять стульев, — воскликнул Родольф, — число нечетное, не говоря уже о том, что один из них самой нелепой формы.

С этими словами он швырнул стул об стену и бросил обломки в камин. Сразу же вспыхнуло веселое, яркое пламя, потом поэт мигнул Коллину и Шонару, и все трое направились к выходу.

— Куда вы? — Марсель.

— За табаком, — отвечали они.

— В Гавану, — пояснил Шонар, многозначительно мигнув Марселю, и тот взглядом поблагодарил его.

— Почему же ты не пришла раньше? — снова спросил Марсель Мюзетту, когда они остались одни.

— Да, правда, я немного запоздала…

— Ты потратила пять дней на переход через мост Пон-Нёф? Видно, ты шла через Пиренеи?

Мюзетта молчала, понурив голову.

— Скверная девчонка! — грустно сказал художник, слегка коснувшись корсажа возлюбленной. — Что же у тебя там внутри?

— Сам знаешь, — живо ответила она.

— А что ты делала после того, как я тебе написал?