Сцепь

«Бьет – значит любит», – тут же нашло, что ответить, самопожертвование во имя семьи.

«Если поднял руку один раз, поднимет и другой» – заговорила женская мудрость.

«Человек имеет право на прощение, каждый может оступиться» – вмешалась жалость.

Противоречивые терзания длились два часа. За это время Наташа успела заправить постель, приготовить обед, разложить по местам вещи и вымыть пол. Она сама не могла себе объяснить, для чего продолжает заниматься бытовыми обязанностями, когда тут такое. Может, она делала это по инерции. Или подсознательно надеялась, что если наведет порядок в доме, то и в мыслях появится ясность.

Роман пришел с букетом пионов и с порога упал перед ней на колени. Таким она его не видела: он плакал. Он просил прощения и клялся, что такого больше не повторится, он убеждал, что она – лучшее, что было в его жизни, он рассказывал ей о своем детстве: как его подавляли родители, как ни во что не ставили сверстники. Он говорил, что с тех пор не выносит, когда с ним не считаются, когда не спрашивают его мнения. Наташа его поняла, пожалела, простила. Накормила, приласкала и утешила. Сказала, что они со всем справятся вместе, и она поможет ему пережить детские обиды. Ведь они – семья.

А потом все это повторилось.

Резкие перепады настроения не ограничивались темой мнения. Рома мог вспылить на ровном месте. Иногда казалось, что он и вовсе выдумывает предлоги для скандала: в один раз суп остывший, в другой – слишком горячий, в третий – не соленый. Так было со всем, и его реакцию невозможно было предугадать. Он мог не обратить внимания, мог разораться или ударить, мог «наказать»: запретить Наташе неделю выходить из дома или посадить ее на скудную диету. Его изощренность не знала границ.

Но плохие события неминуемо сменялись хорошим отношением, и в перерывах между жестокими ссорами Роман снова был прежним: чутким, внимательным, щедрым. Он дарил ей цветы, покупал кружевное белье, готовил завтраки. Постепенно для Наташи стала нормой такая жизнь, она мысленно смирилась с тем, что после бури всегда следует затишье. Затишье перед новой бурей. Как-то получилось, что она судила о муже по его добрым поступкам и молча терпела злые. Просто терпела, как нечто неприятное – как лечение зуба у стоматолога: без этого никак, зато потом станет легче. Она надеялась, что когда-нибудь этот кошмар закончится, Рома исправится и сумеет взять под контроль агрессию, он слезно обещал ей это каждый раз.

А плохие эпизоды неминуемо затеняли то хорошее, с чего все начиналось. Светлые промежутки становились короче и реже. Каждый месяц, прожитый в аду, приравнивался к целой жизни. Но девушка отказывалась смотреть в глаза правде.

Наташа больше полугода не навещала родителей в Орлове, объясняя это отсутствием свободного времени: дескать, очень трудная учеба, нельзя отлучиться на каникулах, надо учить. Она до сих пор не сообщила им о своем замужестве, боясь их реакции. Но искать отговорки становилось сложнее, родители настаивали на приезде усерднее – мол, учится всего в семидесяти километрах, а домой не хочет. В Кирове родители бывали редко, но, начав что-то подозревать, собрались было приехать сами. И тогда Наталья решилась на разговор с мужем. Он отказался ехать вместе с ней наотрез и несколько дней ломался, можно ли ее отпустить одну. В итоге добро было дано, и Наташа с чистой совестью уехала на три дня в отчий дом.

По возвращении ее ждала феерическая сцена ревности со всеми вытекающими последствиями. Он обвинял ее в том, что она развлекалась с мужиками, обзывал нелестными ругательствами, а за каждое несмелое возражение в свою защиту девушке крепко доставалось. Избитую и униженную, он напоследок, перед тем, как уйти на два дня из дома, беспощадно ее изнасиловал.

На следующий день в институте к ней подошла соседка по комнате и без предисловий начала:

– Зачем ты с ним живешь? Он же псих! Я вчера чуть ментов не вызвала! Тебе надо немедленно от него уходить!

– Давай мы сами разберемся, ладно? Не лезь не в свое дело!

– Он тебя убьет рано или поздно, – покачала головой соседка. – Еще раз услышу, как он тебя обижает, сразу же в полицию позвоню, даже думать не буду. Разводись, пока не поздно. Дальше только хуже будет.

Но Наташа не ушла, не сбежала и не развелась. Ей казалось, что временами в ее любящего мужа вселяется дьявол, и это делает он. Или что в ее муже живут две личности, и одна из них – жестокая, а другую личность она любит. Девушка сама находила причины для того, чтобы остаться, сама оправдывала мучителя и прощала его задолго до того, как он попросит у нее прощения.

Роман, по-видимому, сам понял, что в этот раз переборщил, и что разборки с законом – дело времени, пока они живут в комнате с картонными стенами и кучей неравнодушных соседей. Возможно, поэтому, когда он явился через два дня, в руках у него вместо привычного букета были ключи от новой съемной квартиры.