Сципион Африканский. Победитель Ганнибала

В последнюю очередь мы обращаемся к Сципиону как к государственному деятелю — к той части его большой стратегии, которая безусловно относится к области мира. Аббат Серан де ла Тур, составивший в 1739 г. жизнеописание Сципиона, посвятил его Людовику XV и в своем посвящении написал: «Король должен только взять себе за образец величайшего человека в целой римской истории, Сципиона Африканского. Само Небо, кажется, сформировало черты этого героя, чтобы преподать правителям этого мира искусство управления с помощью справедливости». Урок, мы опасаемся, не пошел впрок Людовику XV — человеку, который за столом совета «открывал рот, говорил мало и не думал вовсе», жизнь которого столь же была полна вульгарных пороков, сколь лишена высоких целей. Мы подозреваем аббата в способности к тонкому сарказму…

Когда Сципион вышел на историческую сцену, власть Рима не простиралась даже на всю Италию и Сицилию, и эта узкая область находилась под тяжелой угрозой захватов, а еще более — присутствия Ганнибала. К моменту смерти Сципиона Рим стал неоспоримым хозяином всего средиземноморского мира, без единого возможного соперника на горизонте. Этот период увидел величайшую до тех пор экспансию во всей римской истории, и Рим был обязан ею либо прямым деяниям Сципиона, либо их следствиям. Но если в территориальном смысле он является основателем Римской империи, то его политической целью было не поглощение, но контроль над другими средиземноморскими народами. Он следовал, расширив ее, старой римской политике: его целью было установление не централизованной деспотической империи, но конфедерации во главе с Римом, в которой Рим имел бы политическую и коммерческую гегемонию и его воля была бы верховной. Здесь лежит близкая параллель с современными обстоятельствами, которая придает исследованию его политики особый и жизненный интерес. Труды Цезаря вымостили путь к упадку и падению власти Рима; труды Сципиона сделали возможным мировое сообщество независимых государств, признающих верховенство Рима, но сохраняющих независимые внутренние органы, необходимые для питания и продолжения жизни политического тела. Владей его наследники хоть каплей мудрости и дальновидности Сципиона, Римская империя могла бы принять курс, аналогичный курсу современной Британской империи, и, путем создания кольца полунезависимых и здоровых буферных государств вокруг сердца римской власти, варварские вторжения были бы отражены, ход истории изменился бы, и прогресс цивилизации избежал бы тысячелетнего пребывания в коме и почти стольких же лет выздоровления.

Одни условия мира должны поставить Сципиона на вершину среди других великих завоевателей — полное отсутствие мстительности, мастерское обеспечение военной безопасности при минимуме трудностей для побежденных, полный уход от аннексий любых цивилизованных государств. Сципионовский мир не оставлял воспаленных язв мести и оскорблений и подготовлял путь для превращения врагов в подлинных союзников, крепкую опору римской власти. В значении имени Сципиона — «шест, опора» — резюмирована его большая стратегия в делах войны и мира.

Характер его политики был настроен в унисон с его собственным характером; он презирал мишурную славу аннексий и царской власти ради чистого золота благодетельного лидерства. Сципион трудился во имя блага и величия Рима, но он был не узколобым патриотом, но поистине государственным человеком мирового масштаба. Различие между Сципионом и Цезарем кристаллизовано во фразе: «Зама отдала мир Риму, Фарсал отдал его Цезарю», — но даже здесь Сципиону не полностью воздается должное, ибо он мог видеть за величием римской славы величие римских заслуг перед человечеством. Не будучи интернационалистом, он был сверхнационалистом в самом широком и наилучшем смысле слова.