Сципион Африканский

Он не совершал кровавых жертвоприношений и не вкушал мяса.^{58} Тягчайшим преступлением считал он убийство животных, «связанных с нами узами братства» (Porph. Vit. Pyth., 108). «Пифагор и Эмпедокл объявляют, что основание права — одно для всех живых существ, и возвещают, что неискупимые наказания угрожают тем, кто совершил насилие над животным» (Cic. De re publ., II, 19).

Пифагор говорил далее, что души падают на землю из области Млечного Пути (Macrob. Comm., I, 12), а остров Блаженных находится на небе (Jambl. Vit. Pyth., 82). Но почему душа — это бог в нас? Отчего души падают с небес? Что происходит между перерождениями? Сколько будет продолжаться метемпсихоза и какова ее цель? На все эти вопросы помогают нам ответить поэмы другого великого ученого и чудотворца древности, Эмпедокла.

Эмпедокл был последователем Пифагора, но держался в стороне от братства.^{59} Его слова были полны глубочайшего смысла и глубочайших прозрений. Так, он утверждал, что свет распространяется с конечной скоростью. Он был великий чародей — укрощал ветры, исцелял больных и даже воскрешал мертвых (Diog., VIII, 67). В праздничных одеждах и медных сандалиях обходил он города, «опоясанный перевязями и цветущими венками». Мужчины и женщины, говорит он, «следуют за мной тысячами, спрашивая о пути к спасенью. Одни нуждаются в предсказанье, другие — в излечении разных болезней» (Empedocl. B, fr. 112).

Но, несмотря на весь этот почет, он бывал задумчив и грустен. Вот как он объяснял причину своей тоски:

Существует роковой закон, древнее постановление богов,
Вечное, утвержденное великими клятвами:
Если кто-либо осквернит свои члены преступным убийством
Или осмелится нарушить клятву,
Какой-либо Демон, жизнь которого продолжается века,
Он будет бродить тридцать тысяч лет вдали от счастливых,
Принимая последовательно всевозможные образы смертных,
Переменяя скорбные пути жизни.
Сила эфира толкает вас в море,
Море извергает вас на твердь земли, земля в пламя
Неугасимого солнца, а оно бросает в вихри эфира,
………………………………
Так и я теперь изгнан богами и блуждаю,
Покорный яростной ненависти.

(Empedocl. B, fr. 115, пер. Э. Радлова)

«Все мы… — чужеземцы, гости и изгнанники. Душа находится в изгнании», — говорил Эмпедокл (Plut. De exil., 17, p. 607 C). Дух, живущий в нас, есть, таким образом, падший ангел, который томится в земном теле, как в темнице. Он входит в земное тело «вследствие стремительной потери крыльев» (Empedocl. В, fr. 121). Сам Эмпедокл рождался уже много раз: «некогда был я уже и юношей, и девой, был кустом и птицей, был я также рыбой немой, всплывающей из вод» (Diog., VIII, 77). Свое первое рождение на земле, свой первый крик он описывает так: «Я плакал и рыдал, видя непривычную страну» (Empedocl. В, fr. 118). Постоянно мучила Эмпедокла жгучая тоска по небесной родине: «После такого почета и великого счастья я, несчастный, блуждаю по лугам смертных» (Empedocl. B, fr. 119).

С ужасом и отвращением говорит он о кровавых жертвоприношениях. Увидав человека, убивающего перед алтарем быка или барана, он в отчаянии восклицает: «Отец, схватив сына, изменившего образ, убивает его с молитвой, великий безумец! Жертва кричит и умоляет своего палача, а он не слушает кричащего, но, убив его, приготовляет в жилище преступный пир» (Empedocl. В, fr. 137). Вспоминая, как ранее по неразумию он ел мясо животных, Эмпедокл восклицает: «Увы! Отчего не уничтожил меня жестокий день раньше, чем познали мои уста преступную пищу» (Empedocl. B, fr. 139).

Но вот подошел срок очищения.[122] Тридцать тысяч лет окончились, и дух Эмпедокла снова обрел крылья.

«Друзья, обитающие большой город белокурого Агригента… Привет вам! Я для вас уже более не человек, а бессмертный бог», — обращается он к своим согражданам (Diog., VIII, 62, пер. Э. Радлова).