Студёная любовь (СИ)

Но стоило вспомнить окровавленные губы принца, его слипшиеся волосы, меня подкинуло еще выше прежнего.

В ответ смогла кротко кивнуть и снова отвернуться. В горле будто иголки ощерились, глаза все еще на мокром месте, грозя прорваться новым ливнем, но я не собиралась показывать слабость перед чужаками. Ни перед кем не собиралась.

Повернулась. Почудилось, что русоволосый ушел, но он стоял около кровати и молча меня разглядывал. С интересом, без какого-либо осуждения, хотя сведенные брови на переносице настораживали.

— Эти наряды, — Данил показал жестом на кровать и, склонившись, нежно провел пальцами по краю рукава, отчего ткань отозвалась легким блеском, — Ли достались от матери и сестры, но она никогда их не носит. Предпочитает черное, безликое.

— Почему?

Я неосознанно ступила ближе. Тоже коснулась мягкой ткани — она напоминала кританский эсм, что на Энтаре доступен только богачам, и поразилась приятной структуре волокон. Немного холодной, но ласковой, способной обернуть фигуру, подчеркивая изгибы, и не стеснять движений.

— Она себя так наказывает. — Голос Данила изменился, захрустел угрожающе, словно он злится на прошлое или на себя, что не может его изменить. — Ее семью зверски убили. Лимия единственная чудом выжила.

— Какой ужас, — выдохнув, я присела на кровать. Ноги не удержали.

Было ощущение, что после озвученного лишилась чего-то важного. Словно мое сердце сжали между камнями.

— Ты побледнела, — Даниил наклонился и, стиснув пальцами мое плече, заглянул в глаза. Я услышала его запах: не отталкивающий, свежий, слегка щекочущий ноздри, будто масло пихтового дерева, что растет на юге Криты. — Не переживай так. Это случилось очень давно. Лимия справилась. И ты все преодолеешь.

— А я не помню, где моя семья, — произнесла подавленно, впервые задумавшись об этом. Горечь сковала горло, в голове загудело, губы задрожали. — Вдруг моих родных тоже больше нет? — и заглянула в разноцветные глаза мужчины. Они переливались, поверх сини и серебра плясали золотые искорки.

— А магически можно узнать?

— Я пробовала. Не получилось.

— Неужели блок стоит? — предположил Данил с легкой улыбкой в уголке губ.

— Я по несколько суток из лазарета не выползала, когда пыталась память восстановить.

Мужчина присел на кровать, оставив между нами разложенное платье. Матрац чувствительно прогнулся под его весом.

— О как… Значит, способы вернуть их все-таки есть?

— Для этого нужен сильный маг. Менталист. Или заклинание, что сможет разрушить подобные чары.

— Или выполнить условия заклинания, — добавил Данил. — Если такое есть.

Я с жаром поддержала:

— У любого заклинания есть узлы, через которые можно отменить действие чар. — Стало грустно, что не закончила академию. Я бросила взгляд на запястья, где все еще грубели старые шрамы, а метки учебного обета замылились и почти незаметны. — Но я не настолько опытный маг. А теперь никогда им не стану, потому что не доучусь…

— Принц, насколько я понял, посильней будет?

— Он архимаг, — я уронила взгляд и сжала на коленях руки. Еще час назад они были в песке и бурых разводах крови наследника. Зайдя в спальню, я смыла их, но до сих пор оставалось ощущение теплой влаги. И запах соли на языке. Железистой. Приятной. От этого воспоминания меня передернуло. — Только сейчас… его сила… у меня, но я не умею ее контролировать.

Стало дурно, будто снова и снова переживала предсмертные судороги кританского принца. Я спешила его спасти, не думая о последствиях, не щадя силы. Плакала, будто он для меня важен… А потом бесстыдно горела в его умелых объятиях.

— Господи… — я судорожно выдохнула в ладони, пытаясь скрыть свое замешательство. — Какой стыд, жесть…

— Любаша, прекрати, — тепло засмеялся Данил, запрокинув голову. — Желать свою пару — нормальнее некуда. Этому взрослые мужики не могут противостоять. Проверено лично. — Он задумался, а потом вдруг заговорил на другом языке: — You understand me?

— Понимаю… — протянула я ошарашенно. — Как это?

— Ну… могу тебя обрадовать, дорогая. Кажется, ты моя землячка. Это один из наших международных языков, его многие знают, в школах учат. У тебя словесные обороты слишком знакомые, обращения, жаргоны. “Жесть” — это точно земное, молодежное, если использовать в подобном контексте. А такое, — он полез во внутренний карман куртки и достал небольшую синюю книжечку, — сможешь прочесть?

Я провела пальцами по золотой крученой надписи, всмотрелась в крупные вензеля буков. Прищурившись, слегка отдалила томик и вскрикнула:

— «Истинные узы»!

— Видишь, древний, старославянский, ты тоже понимаешь, хотя он у нас позабыт, разве что в церкви используется.

— Как это может быть? — я открыла книгу и медленно, спотыкаясь на трудных местах, вчиталась в первые строчки: — «Обмануть природу… не под силу… даже самым могущественным магам…»

Я подняла взгляд и посмотрела на хозяина дома. Он казался очень довольным. Улыбался одними глазами и уже не хмурился.

— Это правда?

Показала на книгу.

Данил, опустив веки, спрятал разноцветные глаза, чтобы снова показать их, но уже с сиянием огня внутри.