Читаем Студенческие годы. Том 2 полностью

Ты муза, скрытая во тьме.

Меж нами стёкол этих тина,

Но ведь не гаснет свет надежд…


Таит заклятие стекло…

Мы берега пока что делим…

Но проскочить хочу давно

К тебе сквозь зеркало как Мерлин…

Имя

Богата смыслом темнота:

Одно обдумав слово «имя»,

Я осознал: оно всегда

Со мною, где бы в мире ни был.


Был этим назван человек,

Что доброту в душе посеял

И возрастил он в теле свет.

С пелёнок имя это греет.


Тому и строки посвящал,

И даже дни прошедшей жизни.

Поток надежды пусть и мал,

Но на устах лишь это имя.


Опять сражаясь с чернотой

В полях миров души бескрайней,

Я вспоминать всё буду вновь

То имя, что осталось в тайне.


И принимая вновь удары

Неописуемой пустоты,

Спасают разум снова чары:

Одно лишь имя… Это ты.


С земли сырой ещё разок

Меня оно одно подымет.

Непрогибаемый, высший толк

В себе содержит твоё имя…

Книга иная

Бумага, может быть, и вещь

В руках писателей, поэтов,

Но ей же свойственно гореть,

Всё, что на ней, увы, не вечно.


Но ведь бывает иногда

На монолите пишешь кровью,

И то, что создал — навсегда,

Не сжечь огнём, не смыть водою.


Такая «книга» — экземпляр

В природе творчества редчайший,

И создавать такое — дар,

Что не стирается печалью.


А книга точно о любви -

Такой, что всем, увы, не снилась.

Там всё по случаю судьбы,

Там благодать, там нежность, милость.


И быть героем книжных строк

Дано не каждому на свете.

Там оказаться кто-то смог

Помимо автора сюжета.


Быть повелителем миров

И сёрфингистом грёз прекрасных,

Героем жизни, даже снов

На свете одному подвластно…


Иная книга не сгорит,

Её нельзя никак разрушить.

Бессмертный, чистый монолит,

Роман в ней, может, самый лучший…


Любовь — один святой мотив,

Сюжета линия простая,

«Герой» бессмертен — не сгорит,

Как эта «книжечка иная»…

Кроме тебя

Война, быть может, или бойня,

А может старых круг друзей,

Где все давно остались в ссоре,

И мира нет среди ночей.


Я всех вокруг себя собрал

И лишь тебя не смог прибавить.

Ты посмотри на этот «храм»:

Веселье только и забава…


Стоит в тени здесь рядом Тьма

И укрывает нас от Света.

Я в ней так много потерял

И сам чуть не был в ней потерян…


И образ Ненависти злобный

Передо мной давно предстал.

Кусает сердце монотонно,

Но не даёт без чувств упасть…


И даже Смерть стоит и смотрит

В мои убитые глаза,

Но мне не страшно, мне лишь больно:

Она других забрать пришла…


И лик Судьбы всегда великий

Всего лишь в метре от меня.

Она в других втыкает вилки,

Мне добавляя вновь огня…


И Жизнь стоит со мной и плачет,

Меня пытается обнять.

И пусть погиб внутри твой мальчик,

Я чую эту благодать…


Вокруг меня здесь все собрались,

И пусть они мне не враги,

Но мне тебя лишь не хватает,

И потому так труден миг…


Я всех вокруг себя собрал

И лишь тебя не смог прибавить.

Я всё бы это поменял,

Но такова, наверно, сага…

Крылья

Молю Тебя, Отец Всевышний:

Всего лишь на один полёт

Даруй мне ангельские крылья,

И пусть никто уж не поймёт…


Создатель, много ли прошу?

Мне это важно, это нужно.

За горизонтом добрый друг.

Он мне родной… Он самый лучший…


Ты знаешь всё, Отец Господь.

И видишь мой мотив красивый…

Мне бы исправить чью-то боль…

Я умоляю, дай мне силы.


Пусть вихри ветра унесут

Меня до пункта назначенья.

Меня там точно сердцем ждут

Судьбы моей, возможно, звенья…


Ты помнишь, я всегда готов.

И даже если это страшно.

Мне нужно всё перебороть.

Уж Ты прекрасно это знаешь…


Молю Тебя. Я знаю, слышишь.

Лишь на один несложный рейс

Даруй мне ангельские крылья…

Я так хочу любовь узреть…

Мечта

Мы пока что с тобой за экранами,

Километрами длинных дорог.

За поступками трудными самыми,

За грядою огромною строк.


И казаться всё может обманами,

Очень тяжкой, плачевной судьбой.

Но мы справимся с всякими ранами,

Попаду я когда-то в мир твой…


Лишь тебе улыбаюсь я бережно,

Никому больше так никогда.

Улыбаюсь красиво, уверенно,

До сих пор ведь трепещет душа.


И не редко с тобою мы чувствуем

Друг у друга тоску и печаль.

Голос твой пронесёт это бурею

Очень быстро в далёкую даль.


И всегда я, однако, надеюся,

Что с тобою всё там хорошо.

Ты отважная очень и смелая,

Если всё ещё ждёшь своего…


Мы пока что с тобой за экранами…

Но ведь это же не навсегда!

Может мы друг для друга те самые…

Вот увидишь, пройдёт череда…


Всё равно мы с тобою увидимся.

Я давно, как и ты, это жду.

И стремлюсь я к тому, чтоб приблизиться…

Это всё превратилось в мечту…

Не дождётесь

Сожгите нас огнём нечистым,

Водой солёной смойте нас,

Вернут обратно к жизни рифмы

И песен сладкий, звонкий сказ.


Воткните сотни тысяч лезвий

В невинных наших спинок стан,

Наш образ вечный, бодрый, резвый,

Он нам для жизни только дан.


Стреляйте в сердце как в мишени,

Взорвите бомбою наш мир,

Но мы на шаг всегда быстрее,

Мы слуги чувств и светлых лир.


Перечеркните наше имя,

Стереть пытаясь нас опять.

Но Солнце снова имя выжжет,

Нас продолжая исцелять…


Вам не дано нас взять живыми

И уж тем более убить.

Не служим мы греху гордыни,

Нам ради света только жить…


Нам сдаться очень тяжело…

И нет проблем — одни задачи.

Мы превзойдём здесь это всё.

Вы не дождётесь нашей «сдачи»…

Не знаешь

Пока на разных берегах,

Я о тебе всё вспоминаю.

Ты мне являешься во снах…

Всё потому, что ты не знаешь.


Не знаешь, как мне тяжёло

Всю это яростную злобу

Держать внутри, закрыв замок,

Перейти на страницу:

Похожие книги

Горний путь
Горний путь

По воле судьбы «Горний путь» привлек к себе гораздо меньше внимания, чем многострадальная «Гроздь». Среди тех, кто откликнулся на выход книги, была ученица Николая Гумилева Вера Лурье и Юлий Айхенвальд, посвятивший рецензию сразу двум сиринским сборникам (из которых предпочтение отдал «Горнему пути»). И Лурье, и Айхенвальд оказались более милосердными к начинающему поэту, нежели предыдущие рецензенты. Отмечая недостатки поэтической манеры В. Сирина, они выражали уверенность в его дальнейшем развитии и творческом росте: «Стихи Сирина не столько дают уже, сколько обещают. Теперь они как-то обросли словами — подчас лишними и тяжелыми словами; но как скульптор только и делает, что в глыбе мрамора отсекает лишнее, так этот же процесс обязателен и для ваятеля слов. Думается, что такая дорога предстоит и Сирину и что, работая над собой, он достигнет ценных творческих результатов и над его поэтическими длиннотами верх возьмет уже и ныне доступный ему поэтический лаконизм, желанная художническая скупость» (Айхенвальд Ю. // Руль. 1923. 28 января. С. 13).Н. Мельников. «Классик без ретуши».

Владимир Владимирович Набоков , Владимир Набоков

Поэзия / Поэзия / Стихи и поэзия