Студенческое поле

Наконец, штаб сводного отряда к 15 июня заключает договор с хозяйством, в котором определяются новые условия социалистического соревнования, оговариваются все технологические и финансовые стороны работы линейных отрядов. В последнее время по совместной с хозяйством договоренности практически решена острейшая проблема доставки студентов на отдаленные поля. Как ни трудно было это сделать хозяйству, тем не менее совхозное руководство нашло для этого резервы. И теперь между полем и столовой курсирует автобус. В договоре предусматриваются и обязательства по своевременной поставке мешкотары, автомашин и вагонов, механизации уборочных работ, внедрению более совершенной технологии уборки.

И вот службы отряда сформированы, договор заключен, бойцы готовы, командир и комиссар окончательно утверждены на рабочий период, остается выслушать напутственные слова руководства университета, выстроившись на линейку на привокзальной площадки преодолеть шестичасовой путь до города Красноуфимска.

РАБОТА

Она не начинается, она сваливается неожиданно, сразу, без проволочек, лишь только «строкомер» (он же полевой командир, он же замком) нарезал бригаде участок. По заведенному обычаю не постепенно, а сразу же на полную катушку: от зари до зари. И это надо понимать буквально. Начинают обычно в 8 утра, заканчивают в сумерки, когда картошку уже трудно различить. На следующий день на всем теле нет ни одного живого места. Мышцы не ноют, они просто болят при каждом движении. И кажется, что никакая сила уже не может поднять утром с кровати. Из опыта известно, что через недельку-другую все это пройдет, но такая перспектива пока мало обнадеживает. Наверное, потому и высказались за сокращение рабочего дня 41,5 % студентов, опрошенных комитетом комсомола с помощью анкеты.

Первокурсников, бывших со школой на картошке не раз, но больше со смехом и подростковой придурью, поначалу этот объем и интенсивность работы подавляют. Одновременно напрочь выбивают все иллюзии о колхозе как приятном молочно-крыночно-деревенском времяпрепровождении. Хотя уже в поезде «старики» недвусмысленно намекали, что мол, «колхоз — не вздохи на скамейке». Но одно дело — колхоз в многочисленных байках, а другое — здесь, на борозде…

— Стандарт, нестандарт, стандарт, снова стандарт, стандарт… Дима! Ведро!.. Стандарт, нестандарт, нестандарт, снова нестандарт, а это что? Бригадир, это стандарт или нестандарт?.. Ну вот! И спросить нельзя, сразу — сачок!.. Стандарт, нестандарт, а это что? А ладно, пойдет в нестандарт. Ведро! Ведро-о! Где ведро? Поворачивайся поживей!.. Это разве перерыв? Господи! Неужели вот так все время?

Да. Так будет до тех пор, пока свои двести га отряд не уберет.

На одного студента, стало быть, приходится один гектар. Много это или мало? Прилично, и весьма, если представить, что один человек должен собрать картошку с двух рядков длиной десять километров!

Многие девчонки рассказывают, что иногда во сне продолжают хватать картошку, резать лук секатором[2] и неожиданно просыпаются: за первые дни работы на луке пальцы распухают, трескаются на сгибах, и всякое сжатие кулаков вызывает непривычно резкую боль.

Лук в колхозе пахнет совсем не так, как на сковородке. Этот запах вас преследует везде: в столовой, в поле, в общежитии, на дискотеке. Он в перчатках, в носках, в телогрейке. Говорят, что даже несколько стирок не могут вышибить из одежды луковое амбре. Ни «Сикким», ни «Фиджи», ни «Клема» не способны оказать хотя бы мало-мальское сопротивление этому хамовито-стойкому луковому запаху.

Но это еще не все. Перефразируя строки из известной песенки, можно сказать: «Для студента нет плохой погоды, всякая погода — благодать. Снег ли, дождь, любое время года надо благодарно принимать». Что до благодарности, то тут вряд ли ее можно дождаться. В остальном же все верно. Режим работы, как правило, не меняется ни в дождь, ни в снег. Производительность, естественно, падает. Но не из-за дождя как такового. Приходится таскать лишние килограммы грязи по раскисшему полю на ногах, на ведре, да и намокшая одежда весит не так уж мало, поскольку натягивается на себя все, что только находится.

Но и это не все. В разгар уборки, где-то после половины пройденного пути, над отрядом нависает зловещее: «Мешков осталось на два дня». Настоящая мука начинается для командиров. Нет мешков — отряд будет сидеть, и нет ничего другого, что бы так изматывало душу, как отсутствие тары. Нет мешков — предстоит двойная работа: сначала картошку в кучу, потом, когда их все-таки добудут, снова подбирай. Нет мешков — оставшиеся набиваются так, что потом при погрузке на поле остаются многочисленные светлые островки «приекульского раннего»[3]. А это дополнительная работа.

Из воспоминаний грузчика:

— Помню, как-то кончились мешки на борозде. Стали картошку в сетки засыпать, что из-под лука. Много картошки в сетки насобирали. Прикатил управ[4] на мотоцикле, за голову схватился. Оказывается, заморозки завтра. Всю картошку в сетках вывозить надо. Кто знал, что заморозки?