Студент 2 (СИ)

А парни все перебирали и перебирали разные вузовские темы: стипендию (это больше тревожило Витьку, так как рабфаковцы Толян и Роман имели гарантированный стипендиальный минимум — главное, не вылететь, добраться до диплома, неважно, с какими промежуточными результатами)… Затем речь у них зашла о «военке», то есть военной кафедре вуза, учеба на которой начиналась со второго курса и завершалась на четвертом месячными сборами, принятием присяги теми, кто не служил в армии и присвоением звания лейтенанта. Те, кто уже отслужил два-три армейских года в солдатском (матросском) или сержантском (во флоте — старшинском) составе, проходили обучение на военной кафедре наряду со всеми, то бишь, получали офицерскую подготовку. Единственно — им не надо было приносить присягу.

Данная тема привела Романа с Анатолием к воспоминаниям о службе. Толик оказался артиллеристом, а Роман все два года обретался на складе ГСМ в пожарной команде, о чем отзывался с мрачноватой иронией:

— Ну, знаешь, как говорят? Чем пожарный отличается от медведя? Медведь спит только зимой, а пожарный круглый год…

Тут болтовня ступила на тропу, для тех лет сравнительно свежую и остроактуальную — беседу о так называемой дедовщине, полукриминальном доминировании старослужащих солдат над молодыми, новичками, «духами» — словечки здесь могли быть разные…

Между строк: на флоте это явление называлось «годковщина», имело нюансы, но суть та же.

Так вот, дедовщина. В принципе, если абстрагироваться от грубых эмоций и страстей, то совершенно расхожий социальный феномен, правда, приобретавший неповторимые нюансы и оттенки в тех или иных исторических обстоятельствах.

В трепотне рабфаковцев я уловил то, что и в «прошлой жизни» слыхал от многих и разных мужиков. Они с неимоверным упорством уверяли, что в дедовщине виновата реформа Советской Армии 1967 года, сокращавшая сроки срочной службы. В сухопутных войсках, начиная с весеннего призыва этого самого года, объявлялся двухлетний срок службы вместо прежних трех, а в ВМФ соответственно — три года вместо четырех. И вот, дескать, это вызвало острейшую фрустрацию у призывников 1966 года, которым доставались прежние сроки, особенно у осеннего призыва. Данные старослужащие попадали «под дембель» осенью 1969 года, то есть на полгода позже, чем те, кто по службе на полгода «младше» их! Ну и отсюда понеслось…

Здесь какая-то правда имелась. Но, разумеется, наивно было бы объяснять проблему только этим. Она куда глубже.

Вообще говоря, подобное существовало во все эпохи, во всех армиях, включая Русскую Императорскую — можно прочесть о том в «Тихом Доне» Шолохова, а особенно у Куприна в повестях «Кадеты» и «Юнкера». В военно-учебных заведениях это приобретало форму так называемого «цуканья» — кадеты младших курсов должны были беспрекословно выполнять капризы и закидоны старшекурсников, при этом выслушивая в свой адрес сентенции вроде: «Глуп, туп, неразвит… А все оттого, что мало били!» — но в целом причуды носили характер скорее насмешливо-снисходительный, чем издевательский.

А вот позднесоветская дедовщина уже зашкаливала. И это отчасти в самом деле было связано с реформой 67-го года. Но сама-то реформа была не причиной, а следствием! И до причины докопаться несложно.

Эпоха примерно 1943–1949 в СССР была отмечена катастрофическим падением рождаемости. Огромное количество молодых мужчин пало на фронтах (говорят, особенно невезучими оказались ребята 1923 года рождения, их война выкосила беспощадно). А из уцелевших многие вернулись искалеченными физически, духовно, спивались, попадали в тюрьмы… Все это естественным образом привело к жесточайшей «демографической яме», которая вторично откликнулась лет через двадцать: к середине 60-х голов молодежи оказалось просто мало. Тревогу забили военкоматы: количество призывников упало критически, соответственно снизилась боеспособность Вооруженных сил. Сокращение срока службы позволяло хоть как-то нарастить контингент, во-первых. Во-вторых, в качестве офицеров начали призывать на два года выпускников институтов и техникумов, так называемых «двухгодичников». А в-третьих, снизили критерии годности к службе. В ход пошли и ранее судимые, и те, кого раньше категорически забраковали бы по здоровью… В том числе неврологи и психиатры. Как бывшие осужденные и люди с душевными задвигами влияли на моральное состояние в воинских частях — пояснять не надо. Стали вспыхивать инциденты, ранее попросту немыслимые.