Студент-медик из Дублина

Все это Фингал уже слышал, и не раз. Он понимал, что отец, пользуясь терминологией регби, тянул время, сбавил темп, чтобы сформулировать следующие слова.

— В Средние века мы были известными купцами. — Отец улыбнулся. — Настолько известными, что в разговорной речи слово «рейли» означало монету.

— У тебя пристрастие к именам и названиям, — отозвался Фингал. — Ты назвал меня Фингалом, «светловолосым чужестранцем», и Флаэрти, «принцем».

— Да, — кивнул отец. — Ты родился в 1908 году, через восемь лет после смерти Оскара Уайльда — Оскара Фингала О’Флаэрти Уиллса Уайльда. Я писал диссертацию по его детским рассказам.

— Я помню их: «Счастливый принц», «Великан-эгоист», «Замечательная ракета»…

Отец неторопливо кивал.

— Эти истории способны многому научить — отношению к окружающим, самопожертвованию. Оскар Уайльд был виртуозом английского языка. Я с гордостью назвал тебя в его честь.

Фингал выпрямился. Если отец не намерен переходить к делу, тогда действовать придется ему, Фингалу.

— Папа, — заговорил он, — я правда хочу, чтобы ты гордился мною. Но изучать естественные науки не желаю.

Мяч в ауте. Опять.

Отец откинулся на спинку кресла.

— А ты все такой же упрямец.

— Да, хоть это и не по мне.

Отец развел руками.

— Так последуй моему совету. Изучай естественные науки.

— Папа, я хочу стать врачом.

— Я твой отец, — поджал тот губы. — Мой долг — наставлять тебя, а если ты не хочешь следовать моим наставлениям, я обязан действовать так, как считаю нужным, ради будущего блага твоего брата и тебя.

— Но ты не возражал, когда Ларс решил изучать право.

— Речь сейчас не о Ларсе, а о тебе, — отец говорил невозмутимым тоном человека, в руках которого сосредоточена власть.

Фингала бросило в пот.

— Я мечтал стать врачом с тех пор, как мне исполнилось тринадцать, и доктор О’Малли в Холивуде вырезал мне аппендикс. Как только мне полегчало, он начал брать меня с собой к пациентам. Папа, ведь тебе это известно.

Голос отца зазвучал холодно:

— Я потратил кучу денег на твое образование. Немудрено, что на тринадцатилетнего мальчишку произвел впечатление деревенский лекарь, который носит бакенбарды котлетками, сюртук и разъезжает по округе в бричке, запряженной пони.

— Он был добрым. Он искренне заботился о пациентах. Был настоящим человеком, а не принцем из сказки Оскара Уайльда. Ты сам видел, как много он делал для жителей деревни. Папа, я благодарен тебе за мое образование, я понимаю, что ты желаешь мне только добра, но… — Фингал постарался вложить в следующие слова всю убедительность: — Я хочу изучать медицину.

— У тебя же светлая голова, Фингал. Не растрачивай свои способности попусту.

— Я и не собираюсь растрачивать их. — Фингал невольно стиснул кулаки. — И медики бывают профессорами.

— А сколько из них заняты научной работой?

— Не знаю.

«И знать не хочу». Фингал твердо поставил на пол обе ступни.

— Я хочу лечить людей, а не наблюдать за лабораторными мышами.

Отец покачал головой.

— Всю свою жизнь я занимался наукой. И такой же судьбы желал своим сыновьям. — Он нахмурился. — Ларс… думаю, он не готов к ней. — Улыбка сбежала с отцовского лица. — Но ты, Фингал, наделен всеми необходимыми качествами. — Он подался вперед и заглянул сыну в глаза. — Ты не такой, как все, Фингал О’Рейли. Профессора могут многое и не в крохотных деревушках вроде той, где работает доктор О’Малли. Им под силу изменить весь мир. Посмотри на Эйнштейна. Он удостоен Нобелевской премии. Кто знает, к чему приведут его открытия?

Фингал поднялся.

— Да что в ней ужасного, в медицине?

— Ничего, но ты способен на большее. — Отец тоже встал и скрестил руки на груди. — Долг каждого отца — наставлять, а в случае необходимости — заставлять детей выбрать тот путь, который им предназначен…

— …и для меня это путь в медицину, — подхватил Фингал, невольно повысив голос. — Как ты не понимаешь?

Судя по всему, его доводы на отца не подействовали. Он велел:

— Сядь.

— Нет.

— Я не могу заставить тебя сесть, Фингал…

— Да, не можешь.

— И уж конечно, не могу принудить тебя заниматься естественными науками.

— Вот и славно.

— Но финансировать твою медицинскую блажь я не стану, — спокойно продолжал отец. — Мы снова поднимем ту же тему после того, как ты хорошенько все обдумаешь. Абитуриенты вправе подавать документы в апреле и в октябре. Шесть месяцев особой роли не играют.

— Что? — Кулаки Фингала сами собой сжались и разжались. Дыхание стало неровным и частым. Внутренний голос отчетливо произнес: «Держи себя в руках. Уходи отсюда, пока не поздно. Он твой отец. Да, он ошибается, но, как говорит мама, чем меньше скажешь, тем меньше последствий».

— Спасибо, папа, — выговорил Фингал. — Уверен, я найду себе какое-нибудь полезное занятие на время.

2 Вдруг да что-то стрясется с мозгами

«Полезное занятие…» В глубокой задумчивости О’Рейли выбрался из кабины «скорой» возле ярко освещенного подъезда приемного покоя больницы Королевы Виктории. Юный Фингал не стал сидеть без дела. И ударился в бега — точнее, ушел в море.