Студенты. Книга 1

Но после смеха приходило горе, и люди стали трезветь. Стал нарастать ропот. Сначала в отдалённых городках и сёлах огромной, необъятной России. От окраин до центральных регионов народ стал требовать убрать инородцев, пока только с рынков и из магазинов, а также прогнать смехачей с телеэкранов. Но ещё несколько лет, и в них во всех полетят настоящие камни.

Савва Николаевич предчувствовал это и ещё сильнее страдал от невозможности что-то сделать, изменить, как-то приостановить продвижение к беде. Единственное, что он мог сейчас — опять предаться воспоминаниям. А как было тогда? В прошлом он искал поддержку и опору.

Национальный вопрос стоял и тогда, в его далекие юношеские годы. Официальная пропаганда тех лет день и ночь твердила о расцвете наций и народностей, особенно на окраинах огромной империи, какой тогда была его страна. Но русский народ этого не понимал. Вся тяжесть по развитию национальных окраин пала на плечи русского мужика. Обложение непомерными налогами, рабский труд в коллективных хозяйствах… Русский мужик стал покидать деревню. Он уезжал в город, пополняя ряды рабочего класса, но не мог оторваться от земли и стать настоящим горожанином. От тоски и безвозвратности потерянного Русского мира его народ стал пить. И раньше пьянство было обыденным делом на просторах матушки России, но теперь оно приобрело форму почти повального. Отработав восемь часов на производстве, бывший крестьянин получал уйму свободного времени. А тут ещё подоспели два выходных в неделю и бессчётное количество праздников. По сути, каждое воскресенье стало праздничным днем: танкиста, артиллериста, рыбака, угольщика, работника торговли и коммунального хозяйства, врача, учителя, учёного, космонавта… И народ, не зная куда девать свою энергию, стал пить, пить и пить. Не видя альтернативы.

Официальная власть делала вид, что ничего не случилось, лишь некоторые «несознательные элементы» отравляют жизнь общества. Но резкое падение производительности труда, бракоделие и мелкое воровство, возведённые трудящимися в ранг обыденности, заставили руководство страны что-то делать. Пошла массовая пропаганда здорового образа жизни, пьянству был объявлен бой. Но время было упущено, и русский народ, осознанно или нет, стал стремительно спиваться и деградировать. Церковь могла бы сказать свое веское слово в защиту православных, но она молчала, уйдя в глухое подполье. Зачем рисковать? Церковные иерархи получали ордена и медали за укрепление мира во всем мире, а то, что родная паства спивается и вымирает — это дела мирские, государственные. Кесарю — кесарево, а Богу — Богово. Не ими сказано. С другой стороны, если бы церковь не приспособилась к власти, её давно уже не было бы. А поскольку власть от Бога, церковь всегда ей верно служила. В годы перестройки церковь даже внесла свою лепту в спаивание народа, получив от государства разрешение на производство и продажу спиртного без налогов.

«Вот и начало конца», — поймал себя на мысли Савва Николаевич. Ища поддержки в прошлом, он никак не мог отделаться от мыслей о настоящем. Оно обступило его со всех сторон и давило своей неизбежностью.

Тогда Савва Николаевич попробовал схитрить. Он стал искать плохое в прошлом, чтобы сравнить с нынешним. И тут он наконец успокоился. Оказалось, общее действительно есть. Вот он, как сейчас, видит первую в его жизни схватку по национальному вопросу.

Случилось это опять же на первом курсе. Грузины, которых на его факультете было с десяток человек, решили устроить вечеринку. Поскольку в группе Саввы учились лидер грузинского землячества Гиви и его сестра Нино, то пригласили и всех остальных ребят из группы. Поводом послужил день рождения одного из грузинских студентов. Собрались большой компанией, человек двадцать пять, в только что открывшемся ресторане «Арагви» на Пискаревке. Было шумно и весело. Оркестр играл грузинские мелодии, все хором пели «Сулико», произносили длинные тосты на грузинском языке. Нино пыталась их перевести, но они были понятны всем и без перевода. Пили настоящее грузинское вино. Столы ломились от грузинской еды. Здесь было всё: от сациви до всевозможных горячих блюд вроде шашлыка и цыплят-табака.

Савва сидел в конце длинного стола, с удовольствием ел грузинские блюда и пил вино, при этом наблюдая за пиршеством. Нино постоянно стреляла в его сторону глазами и даже повторно попыталась пригласить его на танец, но Гиви зорко следил за обстановкой и каждый раз грозно и резко что-то говорил ей на грузинском. Цицо, её подруга, весело смеялась и смотрела в сторону Саввы. Савве это надоело и он решил сменить место — незаметно пересел за соседний столик, где сидели его однокурсники — Колька Николаев и Сережка Ковалев. Оба хорошо выпили грузинского вина, вдоволь наелись чебуреков и шашлыков и теперь, сидя рядом, травили анекдоты про грузин, русских и евреев. Савва, не умевший рассказывать анекдоты, с удовольствием стал слушать, смеясь вместе с ними. И тут случился инцидент, который впервые заставил Савву осознать себя русским.