Студенты. Книга 1

Тот кивнул головой.

— Да, конечно, Василий Кузьмич.

Василий взял Савву за рукав и отвёл в сторону.

— Ты что, ничего не понимаешь? Вас троих видели вчера на озере, вы купались, веселились и готовили что-то на костре, а запах от гусятины был такой, что на всю округу!

— Да кто нас видел? Там же не было никого, голову даю на отсечение! — шёпотом ответил Савва.

— Рыбаки вас видели, уже вечером они в сумерках с бреднем ходили. Потому-то вы их и не видели. Зато они вас точно увидали, только лиц ваших не рассмотрели, а то бы вас уже давно арестовали. Так что давай, Савва, признавайся. Уплатим стоимость гусей, извинимся; думаю, что дело будет закрыто. Я с капитаном как-нибудь договорюсь. Но только ради честного имени отряда, понял? Не думал, что ты меня подведёшь… А теперь иди и обо всем расскажи капитану.

Василий подтолкнул Савву в спину.

— Только лишнего не брякни сдуру. Меньше слов, и бери всё на себя, с тебя-то что взять…

Но Савве и без этого всё уже стало понятно. Поэтому и дальнейший разговор с милиционером получился очень простым. Савва рассказал, что они подъехали к оврагу, и он на спор кинул монтировку в гусей: хотел проверить, правда или нет, что так гуся можно убить. Гусей зажарили и съели прямо на озере.

— Это как же? На троих двух гусей?! — не поверил капитан.

— Да они небольшие были, — соврал Савва.

— Ладно, дело раскрыто. Ставим точку. Вот, распишись в протоколе. Налагаю на вас, товарищ Мартынов, административный штраф в размере десяти рублей, а за гусей вам придётся заплатить отдельно. Всё понял? — уточнил милиционер.

— Что ж тут непонятного… Куда штраф-то платить?

— Занесёте деньги в отделение милиции, там и квитанцию выпишу.

— Хорошо, — неопределённо ответил Савва и, развернувшись, зашагал к своей машине.

— Вот ведь, на ровном месте споткнулся! Ни за что ни про что — получай пилюлю за других. Ладно. Сказано — Бог шельму метит. Это про меня. Не надо было соглашаться на эту авантюру. Теперь вот отвечай за чужие грехи… Ах, жизнь моя, жестянка… — бурчал себе под нос раздосадованный Савва.

Вскоре командир отряда вместе с комсоргом провели общее собрание, где Савве объявили выговор и депремировали по итогам работы за месяц на десять процентов. Из этих денег выплатили компенсацию пострадавшим немцам за гусей в размере пятидесяти рублей. Мильтейн и Бобух отделались устным замечанием за участие в противоправном поступке их товарища. Но в коллективе, где все на виду, невозможно что-либо утаить. Ребята в отряде, конечно же, понимали, что произошло на самом деле, и кто как мог поддерживали Савву. Никогда Савва не чувствовал себя так погано. Ему казалось, что все осуждают, смеются за его спиной. Но вдруг он осознал, что ребята стали относиться к нему добрей, никаких злых шуток или зубоскальства, как это часто бывает в молодёжной среде, не было. Это его обнадеживало, и он искренне поверил, что мир не без добрых людей. Зато за Сашкой Бобухом закрепилась кличка Паниковский-второй, с намёком на гусокрада Паниковского из «Двенадцати стульев» Ильфа и Петрова. Тот сильно обижался, но поделать ничего не мог. Так он и остался Паниковским-вторым до конца своей учёбы в институте.

Кстати, второго гуся, которого они тогда не съели, а привезли с собой, приготовили в столовой, и командир отряда вместе с комсоргом и ещё несколькими приближёнными бригадирами съели его с превеликим удовольствием. Валерка Мильтейн, который участвовал в этом мероприятии, сказал, что всё равно не тот вкус, как у гуся, приготовленного Сашкой Бобухом, с перьями и в глине. Но командиру с комсоргом гусятина всё равно понравилась и они распорядились, чтобы для отряда закупили целую партию гусиного мяса. Правда, цены кусались. Немецкие крестьяне продавали гусей не меньше, чем по двадцать пять — тридцать рублей за штуку, тогда как килограмм живого веса барана обходился в тридцать копеек. Фактически, живой баран весом пятьдесят килограммов стоил дешевле одного гуся.

Но баранина так всем опостылела, что студенты часто отказывались от еды. Ушлый Мильтейн тогда переходил на тушёнку или выискивал пару коров, которых забивали на мясо и готовили на обед. И тогда у отряда был маленький праздник живота. Гусятину же подали для всех к какому-то празднику: не то это был день Парижской коммуны, не то День рыбака. Как бы то ни было, всем пришлось по вкусу сочное гусиное мясо с отварной картошкой и свежей петрушкой. Так, с лёгкой руки Сашки Бобуха, студенты стали периодически получать диетическое меню, которым мог бы гордиться любой ресторан на Невском…

* * *

Ещё одна сторона целинной студенческой жизни — это любовь. На целине влюблялись все, и даже в некрасивых. Девушек в институте было много, но если они попадали на целину, то женихи им были обеспечены. Среди институтских девчонок конкурс на право поехать в Казахстан достигал десяти человек на место. Так велика была цена любви на целине.

Савва Николаевич помнил очень отчетливо одну романтическую историю, которую наблюдал в свою первую поездку на целину.