Стук Стрелки за Стеклом

– Я боюсь остаться один. – просматривая одну из переписок, заметил юноша. Эта девушка предала его, да и он предал её, око за око, но не суть, главное, что пробило его на слезу. Именно слезу, а не ненависть, ещё что-то. Он почувствовал тогда впервые пустоту внутри себя, что пожирала словно черная дыра, уносила в себя, во тьму, в пустоту, где света нет. Слезы, только крик, кровь, сочащаяся из глаз. Капли, сочащиеся из под век, были не бриллиантами, как у некоторых, а были ядом, которым полно его грешное и жестокое сердце. Грешное оно лишь потому, что нет в нем любви, есть только жажда, но это не то, а от осознания его трясло. В общем, был такой вот мертвый изнутри, которых нынче много. Впервые тогда он почувствовал себя мертвым, действительно мертвым. Я понимаю, что пубертат, всё остальное, но… да это и неважно, суть в другом: закрылся он. От всех закрылся, никому не доверял своих глаз, рук и объятий, даже лживых. Но он не ненавидел себя, нет, он любил, любил более всего в этом мире. В общем, очередное клише обычного паренька с глубинки, что хочет быть не таким, как все, но от этого лишь попадает в оковы конформности. Та детская депрессия, скука и отчаяние – всего лишь производные этого самовлюбленного червя, что варится в кислом супе, в котором видит всех глаза. Ненависть раздирает его, но чувства, что так в себе скрыл, твердят лишь самые добрые слова, желают лучшего, от сердце отрывая плод, но правда эта не нужна людям, что так упорно верят в себя, верят в тщеславие своё, ведь Ницше прав был, все мы – люди, все тщеславны, кроме нелюдей, ведь те… уж не люди, новый вид. Не нацизм и не фашизм, а просто анархизм, они просто аристократы по душе, по мировоззрению и цели. Жизнь их пускается в агонии, ежели некуда её девать. Вот и он, маленький Джейк, новый вид… пустился в агонии, а ведь мог… мог он миру дать себя, кусочек мимолетом, одарить других несчастных добротой своей, что прячется меж стен грубости и жестокой истины, что для мира станет раковой.

Люди правды не любят, не любили никогда, а если правду слышать, хоть жестокую, желают, то они… уже не те, что были раньше. Ведь ложь она безвредна, хоть травит сердце, она безвредна и пуста, хоть убивает правду. Ложь – змея, жестокий коршун, что пуст изнутри, ведь нет в нем ничего святого. Кто врет – тот хуже того, кто беспричинно нож в сердце воткнет.

Кто не врал? Ведь все когда-то врут, но ежели пообещал – неси лишь то, что от сердца вытекает, а ежели желание соврать – то просто промолчи, иль сил в себе найди, но не соври.

Ладно, я уж слишком абстрагировался. Сегодняшний майский день начинался совершенно обыкновенно для юноши: утро, кофе, или чай, сбор в школу и прочее, а далее уроки. Ничего необычного, обыкновенные разговоры с матерью, что стали ныне как необходимость, а не желание.

– Доброе утро, сынок. – говорила уже хмельная мать, сидящая на кухне, смотря очередной сериал по телевизору. Она была русская, поэтому и акцента у неё не было, а Джейк и вовсе с рождения молвил лишь на русском, хоть корни были хлеще, чем у Пушкина. – Сегодня опять в школу? – изрекла черновласая девушка, отрываясь от экрана, уставляясь на Джейка, взбалтывая легко фужер красного кислого вина, а может и вкусного… не знаю.

Джейк думал, что она уже совсем рехнулась, если честно. – Сегодня только среда, мам. Учиться ещё три дня, потом уже отдых, лето…

– Вот оно как… Ну ты смотри, долго не задерживайся. Всего хорошего, хорошего дня, удачи и успехов. – холодно ответила она, сразу же убрав ледяные очи на экран, по которому шел какой-то сопливый сериал.

Джейк уж привык, но именно сегодня это задело его сильнее прежнего, будто вселился в него кто-то этой ночью. Уж не знаю кто, но в роще, что цветет активно, по пути в школу, он начал говорить, пока ноги его подкашивались… – Почему всегда так?… Неужели правда неинтересно, что происходит в жизни у твоего сына?! – он прервался, остановился на секунду, по смотря мельком в небеса. – А с какой стати ей вообще должна быть интересна моя жизнь? Я же никакой ни актер, ни режиссер, уж тем более не певец. Ладно, в любом случае, – он вновь опустил свой взор, начиная медленно идти, – чувства холода меж нами взаимно. Ничего, я уж привык, хотя бы без скандалов и прочей ереси… Вдруг запахло сильно сиренью, а меж деревьев он увидел девушку, одетую в белое. Она что-то складывала в портфель, а позже так быстро помчалась в другую сторону от школы, наверное, куда-то опаздывая. Джейк невольно побрел туда, даже не задумываясь… он просто шел.

Вдруг запахло сиренью сильнее, а шум листвы усилился от ветра, неужто завязка?… – Она оставила… это… – презрительно бросил юноша свой взгляд на коричневый… что это было? Дневник? Или скетч-бук? Да особо и неважно. «Она так просто взяла и оставила это?…» – он огляделся, никого не увидев. – Ха-ха, неужто любовь меня постигнет, как я его верну, как в очередной драме? – усмехнулся он, будто заигрывая с кем-то.