Стукач и его палачи (СИ)

- Всё могу простить,- начал полковник,- недостаток опыта, неизбежность ошибок в работе с таким контингентом. Не могу простить бездельничества и вранья. Вот сейчас прочитал твой рапорт и показания Коростылёва. Если бы не знал, кто есть кто, то решил бы, что опер Коростылёв. Он знает всё о каждом вашем шаге, каждом движении, каждой вашей очередной женщине и каждой выпитой вами рюмке. Всё разложил по полочкам: где, когда, с кем, в какой деревне и на какой свадьбе. Вы о нём, судя по рапорту, не знали ничего. Это позорище для всей колонии и для всего оперативного состава. Оперативный работник теперь для наших сидельцев – посмешище. О вашем «оперативном мастерстве» теперь знает вся колония. Если откровенно, за такую работу увольняют. Удерживает меня от этого шага только то, что у тебя тяжело болеет жена и - маленький ребёнок. Иди! Работай! Помни о своём позоре! Делай выводы! Приказ о твоём наказании мною подписан. Был ты старшим оперуполномоченным, станешь оперуполномоченным.

Шло время. Полковник Зимин ушёл на засуженный отдых. История с побегом Гномика постепенно стала забываться. Хотя нередко кто-нибудь из заключённых в который раз просил Гномика рассказать, как он надул мутного.

Польщённый вниманием, Гномик важно усаживался на шконку и неспешно рассказывал, каждый раз дополняя рассказ новыми эпизодами, многие из которых были вымыслом.

Бралюк, по-прежнему осуществлял оперативное обслуживание исправительной колонии. Звёзд с неба не хватал. Но четвёртую капитанскую звёздочку получил. Работал без задора, смекалки. Не лез с предложениями. В полемику не вступал. Жил и работал мышкой-норушкой.

Продолжал отбывать свой срок наказания с довеском за побег и Коростылёв. Теперь он был под таким колпаком, что о побеге не могло быть и речи. Наученный горьким опытом, Бралюк контролировал каждый его шаг. И Гномик смирился со своей участью: сидеть от звонка до звонка. Оперативная информация, доходившая до Бралюка, это подтверждала. И оперативник расслабился. Он усвоил для себя главное: в колонии всё должно быть тип-топ. А то, что замышляют сидельцы по выходе на свободу, пусть голова потом болит у уголовного розыска.

Вести с воли для тех, кто готовился к освобождению, радовали, вселяли надежду. Страна с названием СССР рухнула. Преступность расцвела буйным цветом.

В конце 1991 года в колонию поступила новая партия осужденных. Начали образовываться землячества: томских, барнаульских, кемеровских, новосибирских, красноярских. В кемеровское землячество на правах полноправного члена вписался и Гномик. Особенно он скорешился с неразлучной троицей по кличке Змеи Горынычи. Троица в узком кругу не скрывала, что по выходу на свободу они займутся прежним ремеслом – кражами. Только делать это будут более профессионально. Ход мыслей троицы импонировал Гномику. Как оказалось, и освобождаться он будет почти в одно время с ними. Змеи Горынычи, какими-то путями добились, чтобы Гномик работал с ними в одной бригаде. Работая на территории промышленной зоны, неразлучный квартет во время многочисленных перекуров строил планы на будущее.

- Есть только одна проблема в наших планах: куда сбывать похищенное? - озаботился один из Змеев Горынычей, с поэтической фамилией Семицветик. – Нужен надёжный человек.

- Сюда бы мою маманю,- сказал Гномик. – Да где тот Брянск, и где Сибирь?

- А как у неё на семейном фронте?- поинтересовался Семицветик.

- Одна живёт, - ответил Гномик.

- А у меня, батяня в Зеленогорске, который год вдовец,- обрадовался Семицветик. – Так, может, соединим сердца двух одиноких людей? Батяня свой человек. В своё время две ходки к хозяину совершил. И хотя он теперь мизгирь, его ценные советы нам могут пригодиться.

- Моя маманя, - хотя ни разу и не крещённая,- сказал Гномик, - но нам была бы полезна. Только моя макитра не шурупит, как это провернуть.

- Дело-то житейское. Пригласи на свиданку. Определимся, на какой день, а там и мой папаня подъедет, - посоветовал Семицветик.

На том и решили.

Смотрины прошли удачно. Вскоре Валентина Петровна продала свой дом в Брянской области и переехала в молодой сибирский городок Зеленогорск.

Прошло ещё немного времени. Из мест лишения свободы освободились Коростылёв и Змеи Горынычи: Семицветиков, Тулупов и Сучков. Неразлучная троица обзавелась семьями и осела в Зеленогорске. А потом, и Коростылёв нашёл себе подругу с квартирой, но в Кедрограде. Фамилию взял жены. Был Коростылёв, стал - Корешков. Вели себя тихо, потому как знали: на первых порах за ними будет присмотр. Жили вначале дарами леса. Весна в этот год была дружной. Черемши в тайге было хоть косой коси. Привозили в Зеленогорск.