Ступая по шёлку

— Что с ним? — заволновалась Айола, она помнила слова о немощи и смерти. Её сын выглядел здоровым и крупным, никогда прежде Айола не видела столь больших младенцев, но страх всё равно был в её сердце.

— Он хочет есть, — рабыня ловко взяла наследника на руки и вышла из комнаты.

— Куда она пошла? — в голосе Айолы была тревога, как и в разуме её и в сердце.

— Кормилица рядом, Айола, когда он насытится, его принесут тебе, пока же поспи, жена моя.

— Ты не исчезнешь, муж мой?

— Нет, не исчезну, спи, Царица, слишком много волнений выпало за время, когда солнце успевает сделать лишь один круг, тебе нужно спать и набираться сил…

Царица то засыпала, то просыпалась, и всегда Горотеон был в покоях её, к вечеру Айола встала и, несмотря на слабость в ногах, приказала сделать ей тёплой воды и вымыть тело её. Рабыни протирали её, но Айоле казалось, что тело её липнет к простыням, подобно сладкому сиропу. Потом волосы её, подобные льну, расчесали, чтобы они струились по плечам, а грудь, что налилась и начинала ныть, когда Царица брала на руки наследника, перевязали плотными лентами.

— Неужели я не могу кормить сама нашего сына? — спросила она мужа.

— Царицы не кормят своих детей грудью, Айола, к тому же ты принимала отвар, который немного снимал боль твою, никто не знает, как он подействует на наследника.

— Зачем же мне давали этот отвар? — Айола возмутилась. — Я бы потерпела.

— Слишком многое случилось, Айола, слишком многое, к тому же наследник поспешил появиться на свет, а от волнений твоих неправильно лёг в чреве твоём. Я не мог позволить, чтобы ты страдала, некоторые жены сходят с ума от боли, или младенец не выживает при таком расположении в чреве матери…

Айола вздохнула.

— Когда ты приехал?

— Когда повитуха привела лекаря.

— Ты накажешь Берена за то, что он позвал мужа на…

— У него был приказ от меня, если наследник будет рождаться тяжело, а меня не будет во дворце — звать лекаря в покои твои… Его не за что наказывать.

— Ах, — Айола расплакалась, вспоминая события предыдущего дня, свой страх, гнев, тревогу, боль и растерянность, вспоминая ярких змей и корчащихся на полу в страшных муках пленников. — Мне не следовало вершить верховный суд, мой господин…

— Царица, вы поступили так, как считали нужным, и никто не вправе перечить вам и опровергать деяния ваши и приговор. Тем более, он был справедливым… Но, Айола, я прошу тебя, не подвергай больше жизнь свою опасности. Я дал указания всадникам сразу вывозить тебя и наследника из дворца, если подобное повторится, и тебе придётся послушаться любого из них, ты поняла меня, Айола? Когда опасность минует, ты, если посчитаешь необходимым, будешь вершить суд, но не раньше, жена моя, не раньше, и всегда уходи, когда приказываешь казнить змеями, эти твари опасны.

— Да, я видела, как они прыгают, Горотеон, муж мой.

— Видела… неудивительно, что наследник поспешил появиться на свет к моему приезду.

— А что с мятежом?

— Подавлен.

— Ты ведь не казнил всех детей Оссагила?

— Кроме девочек и младенцев, которых забрали, и никогда более они не узнают имени своего при рождении. Юные девы и жены могут снова найти мужа себе или доживать свой век в одиночестве, казна Дальних Земель обеспечит их нужды, наряду с другими вдовами и сиротами, они не представляют опасность, тем более — страх навсегда поселился в их сердцах. Но за любым мужем рода Оссагила пойдут воины провинции за горами, мятежи и восстания будут вспыхивать постоянно, слишком мало времени прошло и поколений сменилось…

— Тогда почему ты не отпустишь их? Пусть они сами живут, Горотеон!

— Они не будут жить в мире с нами, руда, добываемая у них, и оружие, изготавливаемое, не дадут этому народу жить мирно, всегда они будут под рукой моей и любого из моих наследников.

— Как же я не уследила…

— Ты женщина, Царица, сердце твоё слабо, как бы не был крепок дух. Разум твой не знает подлости и коварства, ты не смогла понять деяния Оссагила, даже всадники мои не поняли чёрное сердце его, как и я, ведь он был моим советником и советником отца моего. Тебе не в чем корить себя, Царица.

— Ты сам будешь вершить суд, муж мой?

— Да, или Ваше Величество желает?

— Нет, сердцу моему тяжело выносить приказы о казни, муж мой, я никогда не привыкну к этому… Разуму моему проще судить простолюдинов с их дележом зерна и земель.

— Так тому и быть.

— А те мальчики, что с ними?

— Отправлены в часть к командиру, хотя по закону их бы должна ждать смерть… Они были прощены в честь рождения наследника и по воле твоей, Царица, что милостива и справедлива.

Не один раз вставало солнце, и Айола уже спокойно ходила по покоям своим, и хотя кормить Аралана — именно такое имя прокричала Верховная Жрица для наследника Дальних Земель, — ей не позволили, она приказала кормилице жить тут же, в её покоях, и для женщины была принесена кровать. Остальное время Царица держала сына при себе, радуясь, что он, как и предсказывала Верховная Жрица, здоров и силен. Горотеон покидал покои Царицы для верховного суда и решения государственных дел, но всё остальное время был рядом с женой своей.