Ступень Четвертая. Часть вторая

— Конкретно ничего. Говорят, что Накрех мог уйти слишком далеко от них по пути развития магических возможностей. Они даже конкретно не могли сказать, развеялся он или нет. Предположили, что тело Глазьева он уже покинул. Хорошо бы проверить всех, кто пришел в себя после этого происшествия, Дмитрий Максимович.

— Всех — это кого?

Он достал телефон, явно собираясь если не позвонить, то отправить сообщение.

— Больных после комы и психов, которые себя не осознавали. Если не было зрительного контакта, то мог попасть только в тело без души. Но у меня большие сомнения по поводу того, что Накрех мог покинуть тело Глазьева.

Ефремов все же набрал и отправил сообщение, после чего поинтересовался:

— Не опасно ли было отдавать тело отцу?

Хотя было видно, что его распирают другие вопросы.

— Если не снимать блокираторы, то нет. А таким больным им не снимают по протоколу, потому что бывают спонтанные магические всплески, — ответил император. — Думается мне, Егор Дмитриевич помается, а потом отправит тело сына в заведение, где за ним будут присматривать и где он не будет мозолить отцу глаза. И встает вопрос, что делать с телом Новикова?

Они оба — и император и Ефремов — посмотрели на меня.

— Тоже отправить в психушку, — предложил я.

— В психушку? — недовольно переспросил Ефремов.

— А куда еще можно отправить человека, который осознает себя другим? Глазьев от него официально отказался. Мальцевым его отдавать ни в коем случае нельзя.

— Нельзя, — согласился император. — Игнат Мефодьевич выгоду не упустит, вытащит из Романа все, что можно о Глазьевых, в результате нарушится паритет между кланами.

— Значит, психушка для младшего Глазьева — самое безопасное место.

— Как-то это не по-человечески, — поморщился Ефремов.

— По-человечески ему самое место в тюрьме, — напомнил я. — Участвовал в заговоре против законной власти и планировал убийство собственного отца.

— Это только по твоим словам. Он же сам себя выставляет пострадавшим. Да и как я засажу Новикова за преступление Глазьева? Это ж скандал будет. И Мальцевы опять же начнут выступать. Потребуют его себе.

Ефремов поморщился. Нелегкая у него задача — лавировать между интересами кланов в сторону интересов государства.

— Заберите к себе. У вас же есть места, где вы временно держите свидетелей? — предложил я. — Я ему даже артефакт личины сделаю. Но то, на что вы намекаете, для меня неприемлемо.

— Какие умные нынче подростки пошли, — буркнул Ефремов. — У тебя, Елисеев, ему будет безопаснее всего.

— Побойтесь бога, Дмитрий Максимович, — возмутился я. — Я должен думать о безопасности клана в первую очередь. И если безопасность Глазьева может поставить под удар клан, то на фиг этого Глазьева. Себе берите. Ценности для преступника он больше не представляет.

— Вернуть его в тело невозможно? — уточнил император.

— То, что предложили там, слишком вероятностное. Мне кажется, они сами толком не знают, как все работает, — ответил я. — Я опасаюсь что если их методику использовать, то будет у нас два трупа, что Глазьеву-старшему не понравится. Торопиться необходимости нет, можно спокойно все обдумать. Так что, я делаю амулет личины и отправляем нашего пациента с Дмитрием Максимовичем?

Ефремов недовольно поскреб лоб. Ему идея брать к себе непонятно кого тоже была не близка. Ответственность высокая, перспективы туманные, случай такой единственный.

— Елисеев, у тебя он надежнее сохранится.

— Дмитрий Максимович, я его хранить не могу и не хочу. Я большую часть недели — в школе. Куда я его суну, да так, чтобы он слушался моих людей? Глазьев привык к вседозволенности. Он и сейчас ведет себя нагло, как будто мы обязаны им заниматься, потому что понимает, что на улицу мы его не выставим. Это ваша зона ответственности, Дмитрий Максимович. Где хотите, там и храните. А на мне еще Сысоев висит.

Его уже наверняка можно было попытаться вывести из стазиса, потому что даже если Накрех выжил, то ему будет точно не до того, чтобы сводить счеты с пацаном, который просто не справился с поручением.

— А если Накрех выжил и сведет счеты с Глазьевым? — спросил император.

— Я буду из-за этого переживать куда меньше, чем если Глазьев сунет нос в мои секреты и потом их разнесет по всем желающим, — отрезал я. — Скорее всего, Накрех мою личину не пробьет. А если Глазьев сам себя выдаст… Ну так естественный отбор никто не отменял. Глазьев-старший просто озаботится новым наследником.

— Не все так просто, — кисло сказал Ефремов. — У Егора Дмитриевича наследников быть не может.

— Пусть обратится к моим целителям. Скидку обещаю. Романа Глазьева на себя не возьму ни при каких условиях. И вообще про него не хочу слышать, пока не появится хоть какая-то обнадеживающая версия возврата души в тело.

Телефон Ефремова зазвонил, он глянул на экран, извинился перед императором и ответил. Разговор оказался коротким, и со стороны генерала раздавались в основном междометия.

— Никто из психов в себя не приходил. Из комы тоже за это время никто не вышел. Я приказал, чтобы дальше присматривали и обо всех докладывали, потому как затаиться мог ваш… не совсем обычный преступник.