Ступени из пепла

— Прежде всего, таха-тиа, — когда дошло до вина и десерта, можно говорить. — Мне не нужны головы, покаяния и возмещения. Вы знаете… солгать мне может не каждый. Поступим так. Объявите, что каждый, кто не сможет при случайной встрече со мной держать себя в руках, может сдать обязанности добровольно. Преследований не будет.

— Рад слышать. Я был о вас… извините, тахе-тари-ан.

— У меня есть и другие, не менее обременительные обязанности. Я буду рада выбрать преемницу как можно скорее. Поэтому я прошу вас объявить о созыве собрания малого дома сразу после Дня Возрождения. Руководство делами дома будет сдано на одном-единственном условии. Новая глава дома обязуется поддерживать человека, близкого мне человека. Она находится под формальным покровительством лично Её Светлости.

Он кивнул.

— Я понимаю, тахе-тари-ан. Мы избежали крупных неприятностей и немилости, благодаря вашей поддержке. Малый дом выполнит всё, что вы ни потребуете. Без принуждения.

— И, наконец, то, ради чего я пришла. Мне необходимо выяснить, куда направлялись средства малого дома за время моего обучения в Университете. Включая то, на что тратила деньги лично я. Вы в курсе, что… я помню не всё. Мне нужен подробный отчёт. Пусть даже там будет много неприятных для меня моментов.

— Отчёт будет готов в ближайшие дни, — подтвердил Мерстеринн. — Не посмею отвлекать вас во время траура, но к Дню Возрождения и столь приятному для вас личному празднику отчёт будет у вас. Слово чести.

— Благодарю вас, — я встала. Визит завершён.

— Мерстеринн, — шепнула я, пока он провожал меня. — Вам требуются деньги на поправку вашего здоровья, здоровья ваших родственников. Нет нужды обманывать меня. Я не стану возражать против траты денег малого дома на подобные цели.

Он покраснел, но этим всё и кончилось.

- -

Да. Я направлялась в Университет — переодеться — а сама вспоминала «покаяние». Когда бледный и не верящий в своё освобождение Саванти вернулся в медицинский центр (Реа уже готовила меня к операции), его ждала очередь перепуганных коллег по центру. Всем было, в чём признаться. Не все смогли сохранить достойный вид. И не все, конечно, были передо мной в тот печальный день в Зале Заседаний.

Саванти поступил… вернее, я поступила сегодня, как он. Кто не сможет глядеть мне в глаза, в глаза Реа или Светлой, может уходить. Преследований не будет. Некоторые ушли. Многие долго извинялись, признавались в разных проступках. Саванти, бедняга… он выслушивал это пять часов подряд. А потом помогал удалять из меня то, чем меня нашпиговали «Жуки».

Шутил, что на одних только возвращённых в хранилище реактивах можно год проводить самые дорогостоящие синтезы.

А затем «каялись» другие службы Университета.

Признаться, теперь мне уже не было смешно. Я помнила, с какими глазами подходили ко мне «старцы». Пустота, отчаяние и скверная, рабская надежда на самом дне.

Великая Матерь, неужели я такое чудовище?

* * *

На новый дом Дайнаэри, остров Eafarin, Каракатицу, корабль прибыл с опозданием минут в пять. Действительно, хороший автопилот.

— «Махени» снова меняет курс, — уже высадившись, Дайнаэри послушал сводку и вернулся к своим пассажирам. — Идёмте, это недалеко.

Кораблей было немало. Дайнаэри разрешил грузить на «Дельфин» часть чужого имущества, но отказался пока что брать людей на борт. Впрочем, теперь, когда ураган поворачивал на север, в сторону Шеам… Интересно, насколько сильным он дойдёт до континента? Конечно, метеорологи Союза наготове, специальные ракеты — тоже, рассеивать вихрь, ослаблять, отводить в сторону от населённых пунктов и других, не менее важных, территорий.

Погрузка заняла сорок минут. Край «мантии» «Махени» уже показался на горизонте, волнение достигало двух баллов. Корабли покидают остров; если повезёт, почти все вернутся сюда.

Как только они ступили на остров, Лас категорически запретила Хеваину включать камеру.

— Я довезу вас до порта, как обещал, — сообщил капитан. — Об остальном поговорим по дороге. Вот, это ваше.

Он положил перед Лас тяжёлый старый саквояж. Внутри была герметично закрытая и облитая воском металлическая коробка.

— Там какие-то бумаги, — пояснил Дайнаэри. — Я не интересовался, да и языка особенно не знаю. Раз в два-три года вскрывал, чтобы убедиться, что не заплесневели, и прятал назад.

— Откроем? — Хеваин явно был возбуждён возможными находками.

— Нет, — Лас была непреклонна. — Откроем дома. Я боюсь. Пусть её сначала изучат.

Хеваин кивнул. Что-то в этом есть. Оттенок нереальности… он теперь на всём. Лучше предполагать самое худшее.

На протяжении почти всего обратного пути особенно ни о чём не говорили. На «Дельфине» присутствовали теперь сёстры Дайнаэри и их дети; старик — дядя капитана, и совсем маленькая внучка. Они поглядывали на чужаков с опаской и помалкивали.

* * *

Идею погулять в руинах дома Чародей поддержал, но с прохладцей.