Ступени. Книга первая. Феникс

– Опосля поболакаем. Мниться, ещё со старшими не всё говорено. Сейчас дело не решиться. А покаместь, охолонись. Не баламуть других.

После плотного южина детей отправили спать на сеновал. С прошлой зимы там осталось немного прелого сена. Ребятня быстро зарылась в него, и угомонилась. А взрослы тем временем продолжили обсуждать дела Рода.

Глава 2.

– Весена, вставай несносная. Мать давно кличет. – Притворно недовольный голос Милорады вырвал девочку из сладкого утреннего сна. – Вставай, соня. Тятя уже за стол сел.

Весена резко подскочила, и кубарем скатилась в распахнутые объятья сестры. Та весело рассмеялась и закружила девочку. Весена, не до конца проснувшись, слабо отбивалась. Но вот Милорада угомонилась и отпустила сестру умываться, а сама поторопилась в избу.

Склонившись над поильней, девочка тяжело вздохнула. Она вспомнила, как будила малышей Любима. Но старшей сестры уже пять вёсен нет с ними. Теперь старшая – Милорада. Она хоть и не злая, но сильно не станет возиться с младшими. Велено привести – хоть за загривок, но притащит.

Весена прекрасно помнила, как пять лет назад покинули дом Бореслав и Любима. Большак тогда увёл часть рода искать иной доли. А вот дедко решил остаться. Его поддержал тятя и трое старших сынов. Да и брат деда остался с частью семьи.

Как бы не настаивал большак, а старшие сами решили, кто уходит, а кто остаётся. Так в их маленьком починке осталось чуть ли не половина Рода. Людям надоело искать новое место. Да и чем здесь хуже? Река, лес, выпас – всё к месту. Да и до городища всего два перегона.

Большак пошумел, да и отступил. Собрав ту часть родичей, что согласились идти дальше, часть урожая, и, поделив скотину, большак ушёл дальше на север. А они остались. С большаком ушли Борислав и Любима. Сестра ушла с любимым Тишей, за которого была сговорена ещё осенью. Родители восприняли это спокойно. Благословили молодых, собрали приданое дочки и отпустили с миром.

А вот уход старшего сына тяте пришёлся не по нраву. По началу он осерчал на Борислава, пригрозил высечь даже. Но Борислав был упёрт. Он долго говорил с тятей, и тот в конце концов отступился. На следующий день тятя позвал свата, и они вместе провели обряд отречения. С этого мига Борислав стал бобылем. Теперь он будет жить примаком в доме тестя. Не самая завидная участь. Но ради Заряны брат пошёл на это.

Весена помнит, как выбирали нового большака, как по новой делили избы, как укладывали скудный урожай в клети и погреба. Благо, лето удалось на ягоды и грибы. А зимой, по первому морозу, старшие отправились на охоту. Мясо и часть шкур ушло в закрома. А часть пришлось снести на торжище. Надо было докупить зерна на зиму.

Ещё Весена помнила, как было тяжко по весне. Зерна всё таки не хватило. Жалкие остатки хранили для посева. Как только появилась первая зелень, ребятишки и молодки отправились добывать дополнение к пропитанию. Было тяжело, но они выстояли.

А ещё в тот год появился у них странник. Белотур оказался знатным кузнецом. Был он бобылём. Вначале Белотур хотел лето провести в их починке, а по осени перебраться в городок. Но кузнецу так понравилось, что он остался. Большак Сутислав на радостях быстро собрал мужиков и те в считанные дни возвели избу-одностенок. К ней примыкала кузница с огромными воротами и очагом по центру.

Весена часто крутилась у кузницы. Белотур не гнал девочку, но и близко не подпускал. Но её это не расстраивало. Кузнец, вначале молчаливый и нелюдимый, неожиданно оказался хорошим рассказчиком. И вот кроме одной маленькой Весены у кузнеца неожиданно оказалась большая компания.

Если малыши тихо сидели у ворот и слушали интересные сказы Белотура, то ребята постарше норовили ещё и помочь кузнецу. Тот долго пытался отваживать ребятню, но потом смирился и стал поручать им мелкие дела.

Хоть и было детям интересно с кузнецом, но осенние холода разогнали пострелят по избам. Но Весене всё было не почём. Как только удавалось выкроить время, девочка сбегала в кузницу. Белотур уже и внимание перестал обращать на девочку, не крутиться под руками, и ладно. Весена тихо пробиралась в угол кузницы, напротив очага и замирала. Тепло, сухо, прочь никто не гонит – радость, другой не надо!

– Здравы будте, дядко Белотур. – Звонкий голос Милорады выдернул Весену из задумчивости. – Веська, у вас?

– Светлого дня, Милорада. – Прогудел кузнец. – Где ж ей быть ещё? Вот, на своём месте.

– Веська! Неслух! Тебя опять все обыскались! Мать домой зовёт, южон готовить для тяти и братов.

– И чаво раскричалась. – Пробурчала девочка в ответ. – Я не прячусь. И тятя и маманя знают, где искать, коль нужда приспичит.

– Ох, и в кого ты такая уродилась!? – Совсем как мать, протянула Милорада. – И что тебе тут, мёдом намазано, что ли?

Весена промолчала, медленно плетясь за сестрой. Она и сама не понимала, что так влечёт её в кузницу. Ну не кузнец же, в самом деле. А вот очаг манил и притягивал. Он был иной, чем в избе. Огонь в нём плясал, танцевал, игрался. Именно это завораживало, тревожило и притягивало Весену. Но говорить об этом сестре девочка не стала.